Premier
В ближайшее время премьеры не запланированы!
ДЖЕММА АВЕТИСЯН: Главное, не молчать!
14 december 2021Юлия Щеткова Новая Сибирь
Режиссер спектакля «Наизнанку» Джемма Аветисян
Действие драмы «Наизнанку» происходит «в небольшом городке на Северном Кавказе»: девушка возвращается на родину, чтобы в одиночку расследовать самоубийство сестры — казалось бы, благополучной, счастливой, замужней. В центре внимания оказываются стандарты патриархального общества, транслирующие из поколения в поколения не только высокие моральные требования, но и бытовое насилие. И между его принятием и смертью — всего один шаг. В интервью «Новой Сибири» режиссер спектакля «Наизнанку» рассказывает о том, почему история, которая по сюжету, происходит на Кавказе, можется случится в любой точке земного шара, и что можно сделать, чтобы этого избежать.
— Для прошлогодних читок на «Дисциплине» вы сами выбрали «Наизнанку»?
— Когда меня пригласили в проект, уже было определено, какая пьеса мне достанется. Меня в хорошем смысле поставили перед фактом. Когда же я прочитала первую страницу, поняла про место действия и о чем там говорится, сразу спросила у кураторов: «Это специально так продумано, что пьеса про Кавказ достается режиссеру с армянскими корнями?» На это мне ответили, что режиссер должен быть в контексте.
— А если бы была возможность выбора, остановились бы на этой пьесе?
— Думаю, да. Но не потому, что плохо отношусь к другим текстам «Дисциплины». Просто меня очень трогает эта история. И не важно, что действие происходит на Кавказе. Мы не акцентируем внимание на религии и национальном колорите. Нас интересует универсальность истории. Такие ситуации, когда совершается домашнее насилие и внутри семьи полностью нарушается коммуникация, случаются везде ‒ в каждой стране, городе, селе, в вашем в доме или у соседей за стенкой.
— Про универсальность понятно, и все же почему вы так стремитесь выйти за пределы указанной драматургом локации?
— Когда речь идет о Кавказе, очень просто уйти в провокацию. Религия вообще очень острая тема. А мне хотелось сосредоточиться на тексте, поговорить с пьесой, поскольку именно этому был посвящен проект «Дисциплина». Мы очень бережно относимся к первоисточнику. Ничего не убираем, никакие сцены не вычеркиваем. Идем по тексту.
— На «Дисциплине», режиссируя читку, вы плотно работали с драматургом. Какие впечатления от сотрудничества с автором и изменился ли текст?
— Мы с самого первого дня проекта плотно общались с драматургом. Конечно, у меня возникли вопросы, и если есть автор, с которым их можно обсудить, то почему бы и нет? Но текст с того момента, как я его получила, почти не изменился. Разве что добавился один монолог, то есть пьеса чуть-чуть увеличилась. Работая уже над спектаклем, я отправляла Карине эскизы сценографии, рассказывала о постановочном решении. Она интересуется, а я даю обратную связь. Никакого напряжения в этом нет. Я понимаю, что драматург — родоначальник нашего спектакля, и ей интересно наблюдать за тем, как он растет. Карина знает «Наизнанку» с первых слов, а я взяла себе текст уже в пятилетнем возрасте.
— Насколько то, что мы увидим на сцене, ушло от замысла, рожденного в читках?
— Думаю, никаких кардинальных изменений не произошло. Передо мной не стояло такой задачи. Наоборот, мне показалось, что то минимальное решение, которое было придумано для читки, является наиболее точным и для спектакля. И не мешает тексту. А текста в пьесе много. Все строится на диалогах и монологах, на том, как люди рассказывают свои ощущения и эмоции по поводу случившейся трагедии.
— «Наизнанку» стала одной из самых эмоциональных пьес драматургического проекта. Женщины в зале плакали и очень активно высказывались о наболевшем.
— У Карины получился такой текст, что равнодушных и на спектакле не будет. Мы на каждой репетиции обсуждаем то, что произошло в пьесе, и у каждого находится миллион историй на эту тему — своих, случившихся с друзьями, родственниками, знакомыми. Это не может не трогать. Кроме того, история показана с разных сторон, и это делает ее более объемной и интересной. Мы слышим монологи отца, матери, братьев, сестры героини и понимаем, почему все произошло так, как произошло: почему отец не заступился за свою дочь, почему мать не забрала ее из чужого дома, хотя знала, как к ней там относились. Герои постоянно себя оправдывают, постоянно ищут доказательства своей невиновности, как будто на допросе у прокурора. И напрямую виноватых действительно нет, но при этом виновными оказываются все. Спектакль будет не очень долгим, но психологически — тяжелым. И я надеюсь это напряжение будет направлено на то, чтобы история, которая случилась с героиней, больше никогда не повторилась. Я хочу, чтобы каждый пришел домой и поговорил со своим ребенком.
— Это призыв?
— Думаю, да. В одной из последних сцен, когда выяснение отношений становится очень эмоциональными, отец совершившей суицид девушки воплем раненого зверя кричит: «Разве можно так жить?» И ведь действительно невозможно. Невозможно просто так смотреть этот спектакль. Нужно обязательно что-то делать. Изменить свою жизнь или жизнь своего ближнего, чтобы появился хоть какой-то свет.
— А в «Наизнанку» его нет?
— К сожалению, в этой пьесе света нет. И боюсь, спектакль тоже не сможет его оставить.
— О, вы идете против течения. Сейчас такое поветрие: все хотят надежды и счастливого финала.
— Надежда только у нас в душе. А в спектакле идти против того, что заложено в зерне материала, ради оправдания каких-то личных амбиций для меня неприемлемо.
— А как же «я художник, я так вижу»?
— Наверное, можно было придумать в контрапункт что-то эстрадно-народное, веселое, но я предпочитаю сосредоточиться на тексте. Сейчас востребовано понимание амбиций как провокации ‒ я это не очень люблю. У меня был такой мастер, такая школа, которая больше про историю, про людей, про то, чтобы дойти до самой сути. Одно ведь не отменяет другого. Есть радикальное ради радикальности, а есть радикальное ради мысли. Эпатаж ради жеста, к сожалению, не мое.
— Почему к сожалению?
— Просто на этом сейчас очень удобно строить карьеру. Что мне мешает сейчас взять папахи, зарезать на сцене барана и сделать стриптиз с бурками? Возможно, в другом тексте мне бы и захотелось пожестить, сделать широкие мазки, но в спектакле «Наизнанку» мне этого не хочется делать. В данном случае моя миссия ‒ сделать так, чтобы зрители не воспринимали этот сюжет, как еще одну страшную историю про Кавказ, а увидели схожесть с окружающей нас каждый день действительностью. Очень много разбитых судеб из-за неудовлетворенных амбиций. Страшно, когда родитель жаждет воплотить в своем ребенке собственные нереализованные мечты, как мать нашей героини. Она сама неудачно вышла замуж и хотела слепить такую дочь, которую потом можно было бы идеально пристроить. И у нее это почти получилось. Но что-то пошло не так.
Репетиция спектакля: актриса театра «Старый дом» Наталья Серкова и режиссер Джемма Аветисян
— В пьесе «Наизнанку» прочно укоренившиеся патриархальные устои провоцируют серьезные проблемы, связанные с гендерной дискриминацией. Вас волнует эта тема?
— Главной для сюжета является тема домашнего насилия, и соответственно, актуальные вопросы, которые сегодня активно изучает феминистское сообщество: какое положение в современном обществе 21-го века занимает женщина? «Вещь» и «функция» как принято в традиционном мировоззрении или самостоятельная и равноправная мужчинам единица? И я слукавлю, если скажу, что меня это не волнует. Но меня напрягает только радикальное давление такой системы. Когда речь идет об адекватных нормах, эта система оказывается не такой уж и плохой. Впрочем, не важно, патриархат перед нами или матриархат. Корень проблемы в том, что внутри семьи по разным возникает дискоммуникация и абсолютное недоверие, когда самые близкие люди больше не могут общаться. Они вдруг перестают слышать друг друга. Именно поэтому мне не хочется сужать тему до конкретного географического или религиозного контекста, но хочется поговорить о семье, где очень важно научиться слышать, понимать и принимать каждого. Нужно научиться разговаривать. Нужно не бояться обсуждать отдельные моменты – нравится или не нравится, удобно или неудобно, комфортно или некомфортно. Главное, не замалчивать и оставаться в контакте.
— Вас эта история касается лично или вы наблюдаете скорее со стороны?
— В этой истории я себя в каком-то смысле скорее соотношу с Фаризой ‒ сестрой девушки, которая совершила суицид. Я рассматриваю эту девушку как третье лицо. Она приезжает в один город, будучи жителем другого. Она покинула пространство, в котором родилась, и уже отличается от тех, кто остался. И я ее отличие, ее способность трезво смотреть на мир локуса, в котором она выросла, разделяю. По сценариям родного городка, у Фаризы в ее возрасте уже должен быть муж и трое детей. Я тоже выбиваюсь из принятого сценария своей консервативной армянской семьи. Мои двоюродные сестры давно замужем, имеют детей, а я нет. Но моя семья адекватно реагирует на то, что у человека могут быть другие приоритеты, например, карьера, или он элементарно не торопится.
— Ваша семья приняла вашу «неженскую» профессию?
— Надеюсь, что, да. Не скажу, чтобы они сильно были против, но приняли мой выбор и позволили реализовать собственный сценарий. Этим мои близкие существенно отличаются от той семьи, в которую попадает героиня пьесы. Я из Новосибирска. Мне не пришлось уезжать в другой город, но в 17 лет, как только я поступила в театральный институт, я покинула свой дом. И этот шаг отделения больше про самостоятельность, а не про попытку доказать что-либо. Да, иногда мне приходится объяснять, чем я занимаюсь, никаких претензий к своим родителям я не имею. Никаких насильственных действий, слава богу, в нашей семье не было. Только мелкие недопонимания, как у всех. Но это не означает, что мне нечего сказать по поводу случившегося в пьесе.
— Что интересует Джемму Аветисян как режиссера?
— Хоть я по образованию и режиссер драматического театра, больше люблю театр музыкальный. Не оперетту в кринолинах, а такой музыкальный театр, в котором важные и страшные темы спрятаны в другую оболочку. Как происходит в мюзикле «Чикаго» или «Кабаре». Очень красивая музыка, очень красивые девушки – эта пестрота покоряет, ошеломляет зрителя и вместе с тем подводит к серьезной драматургии. Я люблю, когда важные темы подаются через фокус, «обман». Сначала показывают одну картинку, потом переворачивают ‒ и перед зрителем совсем другое изображение.
Театральный и event- режиссер Джемма Аветисян
— В Новосибирске такой музыкальный театр все же редкость. Не планируете переехать?
— Время от времени собираюсь. Но как только я принимаю решение, у меня возникает много предложений здесь. Прошлой весной мне посчастливилось поработать над мюзиклом «Кабаре» в качестве ассистента режиссера у Алексеея Франдетти в «Глобусе». Это материал и постановка высокого бродвейского уровня. И пока Алексей ставит спектакли в других городах, я стараюсь вести этот мюзикл здесь, в Новосибирске, чтобы он сохранил свое первоначальное состояние. Осенью поставила «Дикую собаку Динго» для Театральной компании «Гамма». Как автор инсценировки я перекинула действие в детскую колонию. Это был, пожалуй, довольно резкий, но в хорошем смысле конкретный жест, который позволил через иллюзию оживить эпоху и передать без смысловых потерь очень красивую историю о дружбе и первой любви.
— Вы думали о том, что пьеса, над которой вы работали в «Старом доме» попадет в репертуар театра и вырастет из формата читок до полномасштабного спектакля?
— Честно? Нет. У нас хорошо обстояли дела на читке, мы быстро нашли контакт с артистами. И все-таки это было неожиданно. Изначально кураторы выбрали другую пьесу для постановки, поэтому я очень удивилась, когда театр сделал мне предложение выпустить спектакль. Но, как мне объяснили, «Наизнанку» очень понравилась зрителям. И руководство театра решило не игнорировать стремление публики к новому тексту. Так что моя задача еще и сделать так, чтобы эта жажда нового не иссякла.
Фото: Тимофей Мамлин
The article mentions:
Peoples:
perfomances: