Эдуард Шахов: Театр не боится ничего

Premier

В ближайшее время премьеры не запланированы!

Эдуард Шахов: Театр не боится ничего

26 march 2019
Юлия Щеткова Новая Сибирь

В «Старом доме» покажут самое сокровенное из жизни татарской женщины в сибирской тайге

ТЕАТР «Старый дом» готовится к премьере спектакля «Зулейха открывает глаза». Первый показ назначен на 21 марта. Дебютный роман казанской писательницы Гузель Яхиной труппа новосибирского драматического мечтает поставить с 2017 года, когда образец «женской лагерной прозы, дополненный подробностями быта татарской деревни», получил национальную литературную премию «Большая книга», был продан в количестве 85 360 экземпляров и переведен на 18 языков мира. Затянувшуюся мечту стародомовцев воплотит в жизнь режиссер Эдуард Шахов — выпускник Уфимской академии искусств, участник театральных лабораторий и номинант «Золотой маски».

— Каким образом ваши профессиональные пути пересеклись с новосибирским театром «Старый дом»?

— О, это был счастливый момент. Сделать спектакль по этому тексту мне предложила директор «Старого дома» Антонида Гореявчева. Эскиз спектакля по книге «Зулейха открывает глаза» показали на сцене новосибирского театра еще в 2017 году, на лаборатории «Актуальный театр». Зрителям и критикам эскиз понравился, и театр решил продолжить работу над романом. Это было очень лестное для меня предложение, поскольку Новосибирск — известный в стране театральный центр. Новосибирские театры сегодня очень высокого котируются, а уж «Старый дом» и вовсе находится в авангарде театрального искусства. Для меня текст Гузель Яхиной — это масштабный роман с большим количеством мыслей, тем и подтекстов, а мне всегда нравится перекладывать на сцену то, что сделано для чтения. Это безумно сложно и не всегда получается, но тем и интересна работа над прозой.

— Надо полагать, к тому моменту вы уже были знакомы с бестселлером Яхиной не понаслышке?

— Я прочел его раньше, когда ставил спектакль в театре города Альметьевска. Скорее, для знакомства. Прочел и даже не подумал, что когда-нибудь возьмусь за сценическую интерпретацию.

— Неужели даже желания осуществить постановку не возникло?

— На самом деле где-то там, внутри, возникло, да. И, кстати, недавно у меня были переговоры с директором одного из театров Татарстана по поводу «Зулейхи». Театр очень хочет поставить этот текст, но в республике неоднозначное отношение к этому роману. Есть сложности восприятия. И директору театра не рекомендовали принимать «Зулейху» к постановке. Поэтому вдвойне радостно и здорово, что спектакль случится здесь, в Новосибирске. Многие театры по-хорошему завидуют тому, что «Старый дом» взялся за этот роман. «Зулейха открывает глаза» очень популярен. Имя автора на слуху. Снимается сериал.

— Хитрые телевизионщики не зря замахнулись на телесериал — подробная, густонаселенная и растянутая на десятилетия история к этому располагает. Вы же ограничены и временем, и законами сценического искусства. Остановитесь на одной из частей или же изложите историю Зулейхи от начала до конца?

— Это сложная для постановки вещь. Особенно для «Старого дома» с его маленькой сценой и небольшим зрительным залом. Но это только на первый взгляд. Этот театр не боится ничего. Он смел в подходах и отважен в выборе материала. Поэтому мы не ограничиваемся одной частью, а делаем все, минимизируя отдельные моменты и сокращая некоторые линии, конечно. Я видел спектакль, где история Зулейхи начинается с поезда. А мы начинаем наш спектакль с татарской деревни, с происходящего с главной героиней до того, как ее отправили в тайгу. Не скажу, что мы пытаемся объять необъятное, но есть ощущение, что в наш спектакль вместится все, и это не будет громоздко по времени.

— Режиссер первой театральной интерпретации романа «Зулейха открывает глаза» отмечал, что самым большим его кошмаром перед премьерой был тот зритель, который прочитал роман, влюбился в него и знает, как надо топить 300 человек в барже. Предвкушаете ли вы встречу с точно знающим все зрителем?

— В этом и заключается риск и опасность работы с произведением, которое все не только прочли, но и представили в своих головах как лучший спектакль, который только может быть на свете. И, конечно же, никогда этот спектакль не будет соответствовать тому, что сделаешь ты. От этого никуда не денешься. Как же тогда выйти из сложившейся ситуации победителем? Сделать так, чтобы зрители увидели живой театр, живых артистов и живой процесс. Это главная задача режиссера, и ее выполнения, между прочим, трудно добиться. А еще нужно постараться сделать так, чтобы зрителей спектакль ошеломил. Стал неожиданным для восприятия. Мы мыслим бытовыми категориями. И если вдруг спектакль оторвется от бытового контекста, зритель забудет сложившуюся в его голове концепцию. Он будет обезоружен, ведь концепция в его голове, что щит. Он ею закрывается, защищается от внешнего воздействия. Он хочет защитить свой спектакль. Именно поэтому мы должны его удивить нашим прочтением и ошеломить постановочным решением.

— А пришлось ли вам столкнуться со спектаклем, сложившимся в головах артистов «Старого дома»?

— Конечно, это не самая простая ситуация, когда артисты под руководством одного режиссера выпустили эскиз, а продолжать работу приехал другой режиссер. У меня, как у всякого художника, свои взгляды, мысли и представления о произведении и его персонажах. Но в основном актеры были, как белый лист, как готовый к работе чистый холст. На них можно было писать что хочешь, что, собственно, я и сделал.

— Кто воплощает заглавный образ романа на сцене театра «Старый дом»?

— У нас Зулейху играет актриса Наталья Серкова. Она молода и не так давно работает в театре. Для начинающей актрисы это безумно сложный материл. Наталья очень старается, и есть моменты, которые ей в этом помогают. Она провела детство в Киргизии в мусульманской среде. Рядом с ее домом была мечеть. Она знает, кто такой мулла и как звучит голос муэдзина, призывающий к молитве. Это большое подспорье для работы над образом Зулейхи. Ухватить мусульманский колорит, мифологические мотивы, постичь религиозную суть и понять традиционный жизненный уклад мусульман, если в тебе этого нет, практически невозможно. Как очень сложно женщине славянской культуры, у которой другая органика и мироощущение, понять и принять природу мусульманской женщины.

Превратиться в некое подобие тени, стать воплощением покорности и самопожертвования. Боготворить мужа. Подчинить себя супругу, детям, бытопорядку, укладу и правилам.

— Гузель Яхина неоднократно подчеркивала, что ее роман — это попытка рассказать не столько конкретную национальную, сколько общечеловеческую историю. Тем не менее читателю, далекому от культуры и традиций татарского народа, «Зулейха» интересна прежде всего своим национальным колоритом. Отдадите ли вы в своем спектакле должное этому этнографическому интересу?

— Во время репетиций я начал ловить себя на том, что уделяю слишком мало внимания национальному колориту. Только сейчас я стал понимать, как это интересно актерам и зрителям. Однако в нашем же спектакле мы выходим на универсальную историю и общечеловеческие мотивы, оставляя элементы национального татарского лишь для раскрытия образов Упырихи, Зулейхи и Муртазы. Это соответствует течению романа, где после раскулачивания татарской деревни начинается интернационализм, и в одном котле оказываются и татары, и русские, и чуваши, и мордва, и представители других народов, и моему художественному методу. Я сам склонен к обобщениям. В Республике Татарстан, где я часто работаю, меня постоянно упрекают в том, что я делаю слишком европейские спектакли. В моих спектаклях на сцене национального татарского театра не хватает именно национального колорита.

— Как вы для себя формулируете главную мысль спектакля «Зулейха открывает глаза»?

— Для меня ответ на этот вопрос банален и дан в названии: Зулейха открывает глаза — она осознает себя личностью. Мы же помним, кем она была в начале — мокрой курицей, как называет ее свекровь. А потом она становится очень сильной личностью, которая в нечеловеческих, практически невозможных для выживания условиях (в землянке, в тайге) рожает ребенка, сына. Спасает его, воспитывает, растит и, наконец, совершает грандиозный подвиг — отпускает его на свободу. Ее свекровь Упыриха, несмотря на всю свою силу, так и не смогла отпустить Муртазу от себя. И Зулейха могла бы стать такой же. Но она идет дальше — дает сыну свободу. Безумно сложный с точки зрения бытовой логики поступок — отпустить ребенка в неизвестность. Но главное: Зулейха открывает глаза тем людям, которые не знают или не желают знать некоторые страницы истории нашей страны. Есть люди, которым до сих пор сложно читать тексты Шаламова и Солженицына. А вот с помощью романа, написанного по-женски эмоционально, захватывающе, увлекательно, многие увидят советскую историю с другой стороны.

— «Зулейха» поднимает тему насилия, прежде всего насилия, поощряемого системой. Эта тема неоднократно звучит и в вашем творчестве, не так ли?

— Меня очень волнует эта тема. Волнует до глубины души. Я живу этим день и ночь. Иногда, как мне кажется, говорю только об этом. Понимаете, мы многого, к сожалению, не знаем. Нам всем нужно открывать глаза. Мне самому себе надо открывать глаза. И я очень счастлив, что получается их хотя бы приоткрывать время от времени. Вот недавно я репетировал спектакль в Прокопьевске. Мне позвонила бывшая жена и рассказала историю своей семьи. Оказывается, сестру ее бабушки когда-то сослали в Прокопьевск. И она ехала в ссылку на поезде с двумя детьми. В пути ее дети погибли. И она даже не смогла их похоронить. Погибших никто не закапывал — оставляли прямо на насыпи. И она оставила. А потом сбежала из поселения, чтобы захоронить своих детей. Представляете? Мы об этом не знаем, а оно рядом. Может быть, даже в истории нашей семьи. Масштабы катастрофы были огромными и коснулись практически всех.

— Насколько для вас в историческом экскурсе романа ощутим нерв сегодняшнего дня?

— «Зулейха открывает глаза» — страшно современная и актуальная вещь. Настолько близка современной действительности, что хочется закольцевать ее с сегодняшним днем. Возможно, именно это мы в нашем спектакле и сделаем.