Его родина — Луна

12 june 2023
Александра Швецова Место встречи. Сибирь.

---

Постановка точно и достоверно следует повести. Здесь все основные события, но без прочтения небольшого оригинального текста фрагменты могут показаться отрывистыми. Дело в том, что сам Платонов такой: его сюжеты не перескажешь как интересную историю на ходу, а читать нужно медленно, иначе все его «некуда жить, вот и думаешь в голову» бредом пройдут мимо, не коснувшись. А касаясь, они пробирают очень глубоко.

 

 

Суть Платонова ощущается на эмоциональном уровне, и замечаешь это, когда улыбаешься с нахмуренными бровями. Или смеёшься в голос и за плечом слышишь «Что смешного?» А это буквально страшно смешно. Например, забавно шепелявит беззубый калека Жачев (Виталий Саянок) с бутафорными ногами будто из фильма «Пила» и со своей жуткой тягой к детям «для памяти». Он живёт, кажется, только чтобы есть и потому не расстаётся со своей кастрюлькой, на которой постоянно что-то выскабливает, словно протоколируя и документируя. Но он не животное, как замечает Сафронов (Евгений Варава), и именно он подсказывает, что спасение нужно искать в Детстве. Только какое спасение в тех, кто «сахару не доедал» и с чьих «костей сало жрали»?

 

Идеей проникся слабый телом «без истины» Вощев (Тимофей Мамлин), который и сам будто ребёнок. С дурацким синим ранцем и брюками, натянутыми поверх резиновых сапог, как надевают дети, убежавшие в школу, когда мама их внешний вид не проверила. Он парой слов обдаёт зрителя ледяной водой. Только ли Вощев живёт «благодаря одному рождению», как собака? Только ли ему «от счастья стыдно бывает»? Только ли он, в поисках смысла и «вещества существования», принимает ложь за истину — банан за киви?

 

 

Сафронов любит думать, точку зрения иметь и мнение, «приподнимаясь на локте», выражать. Может, поэтому Власть и отправляет его в деревню для просвещения мужиков. Задача благостная, но почему же он плачет? Сразу всё понимает, этот думающий о доме для «детского персонала» человек, он навечно прощается с кротом, который будто и есть его продолжение заместо невозможного ребёнка. Маленький его слепой землекоп.

 

На пару с ним едет Козлов (Вадим Тихоненко). Вчера — слабый настолько, что в стремлении убить душил и было щекотно, сегодня он облагорожен пенсией по инвалидности, чёрным плащом, должностью и человеческим черепом в руке. Но ничто их не спасёт, пока Власть в лице председателя «окрпрофсовета» Пашкина (Андрей Сенько) фокусничает. И пальчик отрывает ладошкой, и язык показывает, и даже грабли заставляет летать. Ясно, что рвать глотку за лозунги о «светлых домах культуры, светлых детских домах и светлых домах публичных!» может только человек, так и не нашедший ответа на свой бьющий по нервам вопрос: «А меня кто любил?»

 

 

Козлова никто не любил. И других — никто. Но любовь на сцене есть, и она в музыке (композитор Григорий Калинин), которая сопровождает письма для Марии. Каждый из героев прочитывает вслух письмо Андрея Платонова своей жене Марии Кашинцевой. И неизменно по трудовому-труповому гриму стекают уже не только рабочий пот, но и слёзы.

 

Особенное письмо читает Чиклин (Анатолий Григорьев). Оно о сне, в котором «обречённая ему небом или солнцем» Мария родила сына. Герой читает по слогам, как незнакомое, но кажется всё же, что оно написано его рукой. Рукой, на большом пальце которой выбито «Маша». Это то место, которое всегда на виду, всегда зацепишь глазом, даже когда лопатой землю роешь. И всегда вспомнишь её, вечную, так и не родившую Никите Чиклину сына.

 

 

В своём «Котловане» режиссер Антон Фёдоров дал роли исключительно мужчинам. На сцене ни одной женщины, и это при красной линии «будущее — в детях». Так, гиблость этой идеи в тех реалиях ясна уже при взгляде на аннотацию к спектаклю, ведь рожать детей некому. Им неоткуда взяться, кроме как появиться анимированными проектором, как презентация-идея-лозунг (мультипликацию создала Надя Гольдман). Так воплотили девочку Настю, которой нужно забыть маму-буржуйку, чтобы выжить, и помнить только, что «главный — Ленин, а второй — Будённый». Она «никто», и как бы ни пытался приютить, «придочерить» её Чиклин, от своей безродности она коченеет и просится к костям матери.

 

 

И хотя инженер (Юрий Кораблин) только и умел, что «почертить» планы на «измор», он уверенно знает, что воскресить мёртвых нельзя. Не получится поднять из земли ни маму Насти, ни роющих котлован, ни золотозубых мужиков. Они не только нечаянно погибают, но ещё и «живут нечаянно». И всё же в этом обречённом мире инженер Прушевский робко остаётся, чтобы учить Юность. Иначе пропадёт, а ему — жалко. Но он и сам не до конца взрослый, семенит маленькими шажками, не решается «погибнуть» и постоянно прячется за своим столом с лампой-планетой.

 

Планеты огромными шарами всё действие висят над котлованом и загораются по одной. С каждым письмом Космос над героями разрастается. С каждым героем, закрывшим навеки глаза, далёкие планеты становятся притягательнее. Спасение — в них, и «Старый дом» спасает весь зал, погружая его в Космос.

 

 

Редактор: Екатерина Соловьёва

Фотографии: Виктор Дмитриев

---

The article mentions:

perfomances:

• Котлован