Хармс на первом ряду

Premier

В ближайшее время премьеры не запланированы!

03 october 2025
Наталия Дмитриева Ведомости НСО

«Фадеев, Калдеев и Пепермалдеев // однажды гуляли в дремучем лесу // Фадеев в цилиндре, Калдеев в перчатках // а Пепермалдеев с ключом на носу» — в «чёрном кабинете» сцены инфернально-нежно катаются на маленьких жёлтых велосипедах странные люди в чёрном, распевая тоненькими голосами известное стихотворение Даниила Хармса, которое он написал 18 ноября 1930 года. Хармсоведы уже не один десяток лет бьются над его расшифровкой, пытаясь нащупать тайный смысл: некоторые видят в нём аллюзии на индоевропейские мифологические символики, другие — описание масонского ритуала. Но режиссёр Арсений Мещеряков, поставивший «Скасску», и бесстрашные артисты, с головой нырнувшие в макабрический омут хармсовского мира, намекают зрителю: этот текст существует только внутри себя самого, а все попытки расшифровать его с помощью привычного логичного инструментария лишат его потустороннего очарования.

Объяснять тексты Хармса с позиции «нормального человека» — дело безнадёжное: эпатажный обэриут умел взламывать привычную матрицу и делал это со зловещим наслаждением, ибо относился к социуму с подозрительным недоверием. Обиженные дети часто вымещают свою злобу на любимой игрушке, отрывая ей голову или разбирая на запчасти, — Хармс в своих текстах «отрывал голову» всему окружающему его миру, и на это у него были причины. Режиссёр Мещеряков очень точно уловил этот детский флюид, создав историю про то, как «в чёрном-чёрном лесу стоит чёрный-чёрный дом», где дневные события переплавляются в тягучие сновидения, а люди превращаются в маски, и всё куда-то движется, несётся, орёт благим матом и звенит серебряным колокольчиком. Дружок, хочешь я расскажу тебе «скасску»?

Хармсу не нужны декорации — он сам выстраивает в головах зрителей занимательные ландшафты, где артист «Старого дома» Евгений Варава сидит на сосне и показывает красный кулак своему коллеге Тимофею Мамлину, который считает всё это непотребство оптическим обманом. Разумеется, в реальной жизни нет никаких деревьев и прочих бытовизмов, а есть «чёрный квадрат» сцены, который из своих космических глубин рождает замысловатых персонажей: они возникают из ниоткуда и уходят в никуда — в развёрнутую геенну огненную, извините, в правый портал, подсвеченный багрово-красным светом. Все декорации «Скасски» построил художник по свету Евгений Киуру: именно световая партитура помогает наполнить волшебным объёмом спектакль, помогая артистам выполнять трюки в духе Дэвида Копперфильда — исчезать, внезапно появляться, проваливаться и лететь по небу вместе с Ангелом Смерти.

К нуарной световой палитре прилагаются вёдра цветных блёсток, которые щедро сыпятся всем на голову, заметая сцену блестящими осколками прошедшего праздника: цирк уехал и клоуны, по-видимому, тоже. Благодаря этим нехитрым, но очень действенным эмоциональным приёмам спектакль получился фестивальным и лёгким на подъём: положил его в «карман» и поехал. К слову сказать, этот принцип был уже опробован театром во время фестиваля «Театральный бульвар», когда новосибирская «Скасска» порвала на тысячу маленьких «хармсов» публику Патриарших прудов.

Долгое время Хармс был в СССР запрещён: в ряде изданий публиковались его детские стихи и некоторые рассказы, а основной разворот общества к наследию великого абсурдиста начался в оттепельные годы — большей частью через самиздат. Но в 80-х годах прошлого столетия, когда Хармса начали публиковать государственные издания, его нелогичный, но такой притягательный мир стал творческим мейнстримом. В Новосибирске его текстами в своё время вдохновлялись многие режиссёры, в том числе Сергей Афанасьев и Полина Кардымон — два очень разных по возрасту и мировосприятию творца. Первый в конце 80-х поставил спектакль «Хармс» на заре становления ГДТ, где ушёл в бытовую клоунаду с трагическим лицом, а вторая в 2022-м создала неоновую сказку «Великан Бобов» на сцене театра «Глобус». Арсений Мещеряков отыскал собственную дорогу к Хармсу — через режиссёрскую лабораторию в «Старом доме», где он осенью 2024 года показал эскиз спектакля «Случаи», который и превратился со временем в трагикомическую буффонаду «Скасска». В основу спектакля легли 17 коротких рассказов, которые, как ёлочные игрушки, нанизаны на очень простую концепцию: мир Хармса — это отражение нашей «дневной правды», которая нелогична, нелепа, смешна, корява, трагична, но очень узнаваема. Можно спорить с Хармсом сколько угодно, считая его чёрным циником и подрывателем устоев, но в каждом его персонаже можно увидеть отражение наших тщательно упакованных страхов и паттернов поведения.

Антон Антонович сбрил бороду, был не идентифицирован социумом, от чего затосковал и умер. Мы боимся, что общество нас отвергнет: человеку нужен человек, а иначе смерть на выселках — так работает наша лимбическая система. Маленький человек очень хотел вырасти, но перед лицом Волчебницы растерялся и не смог попросить о главном. Сколько раз за свою жизнь мы промахиваем шансы судьбы, потому что не готовы сделать выбор? Человек чувствует себя Принцем (вот и блёстки в кармане у меня есть!), но реальность в виде старухи с кастрюлей борща возвращает его на землю: если ты принц, то уже и суп на тебя не вылить? Калугин проспал четыре дня подряд, отощал, и санитарная комиссия выкинула его как сор — если ты не вписываешься в коллективный формат, то итог предсказуем. Девочка Леночка, оставшись дома одна, исступлённо режет огромными ножницами всю окружающую среду на мелкий фарш, ой, нет, на бумажный снег — господи, как я её понимаю в свои определённые моменты жизни. Наглый Пакин пускает в лицо дым мявкающему Ракукину, который и постоять-то за себя не может: «Сядь, Ракукин!», «Куда помчался, Ракукин?!», «Не фрякай, Ракукин!» — обычное психологическое насилие, сопровождающее нас от школьной скамьи и до логического исхода. Даниил Хармс не сгущал краски в своих рассказах — он писал о повседневности, которую мы не замечаем. И в этом заключается трагизм нашей жизни, мастерски переданный режиссёром Мещеряковым и удивительными артистами «Старого дома».

Но в череде бытового существования нас иногда «накрывает» иррациональным чувством, когда что-то большое и звёздное ласково смотрит на нас сверху, и мы замираем не в силах этому противиться. «Шарики-сударики блестят-шелестят, блестят-шелестят» — люди-дворники тихонько разгребают жёлтыми лопатами снег-конфетти и молитвенно бормочут хармсовскую мантру. Персонаж Софьи Степановой тихо катается по кругу на маленьком велосипеде, к которому привязана связка красных воздушных шариков. Зрители впадают в медитативный транс, и в мире больше нет ничего, кроме «шариков-судариков», больших жёлтых лопат, цветного конфетти и присутствия Хармса на первом ряду. Думаю, что его внутренний ребёнок ликовал и пел во время этой сцены. Впрочем, как и наш.

Кому понравится спектакль «Скасска»?

Даже затрудняюсь ответить на этот вопрос, потому что мой внутренний ребёнок, вооружившись ножницами девочки Леночки, кричит: «ВСЕМ!».

Фото Александра ЛУКИНА