Мир Чудецкого

— Арсений, давайте начнём наше знакомство с истоков: почему, откуда, как?

— Я вырос в суровом городе Магнитогорске, где ходил в театральную студию при Доме пионеров. Лет в десять участвовал в новогоднем спектакле «Малыш и Карлсон», где должен был играть Малыша. Но я был крупным мальчиком и не мог выкатиться из камина кувырком, как хотел режиссёр. И поэтому я был во втором составе. А в первом составе был Эмиль. И я чувствовал его своим соперником. В шестом-седьмом классе нас повели в Магнитогорский академический драматический театр на «Грозу» Островского, и мы, детьми, видели, как топится Катерина — на сцене был установлен бассейн с зеркалами. Мы тогда, конечно, образно говоря, «присели» от увиденного. Но не помню, чтобы меня тогда настигло озарение: вот всё — буду артистом! Хотя мой дед Феликс всегда говорил: «Он будет бандитом или артистом». У деда Феликса было бурное прошлое, и он думал, что у его внука только две дороги. А так как я не проявлял интереса к его проволочному заводу и в целом к металлургии, то пришлось стать артистом. (Смеётся). Поступал в Москву в театральный вуз, но не прошёл по баллам ЕГЭ — запорол сочинение, не набрал определённое количество слов. Но поступил в институт в Екатеринбурге: учился у прекрасных мастеров — Екатерины Царегородцевой и Татьяны Романютенко, — они дали нам отличную базу и научили думать. У нас был очень дружный курс, мы все друг друга очень любили, общаемся до сих пор периодически.

— В спектакле «Девятью десять», который был поставлен к юбилею «Старого дома», многие артисты рассказывали свои истории о том, как родители были против их актёрской карьеры. Как ваши мама с папой отнеслись к желанию сына поступать в театральный? Про деда Феликса уже понятно — он был не против.

— Мои родители никогда не ограничивали мою свободу выбора и всегда с уважением относились к любому моему решению. Мама у меня работает в администрации Магнитогорска, а папа в своё время открыл реабилитационный центр для людей с ограниченными возможностями. Сейчас в администрации занимается вопросами доступной среды, следит, чтобы пандусы были. У меня прекрасные ориентиры с детства.

— Поступить на службу в театр «Старый дом» — это осознанное желание или воля случая?

— Когда учился в институте, «Старый дом» привозил на фестиваль в Екатеринбург «Идиота», и тогда уже все вокруг говорили: «О, это же театр «Старый дом»!». Но я не попал на этот спектакль, зато целенаправленно посмотрел в записи «Социопата» и сразу понял, что мне срочно нужно в Новосибирск. Уже шли дипломные спектакли и впереди появились варианты работы в Кургане и Улан-Удэ, но я выбрал свободный день и полетел на прослушивание в «Старый дом». В самолёте у меня выпала одна линза, было страшно, а в Новосибирске неожиданно жарко, и я сильно волновался на прослушивании. Но у режиссёра Андрея Михайловича Прикотенко было мало времени, зрители уже шли на спектакль, поэтому всё прошло очень быстро. А 2 июля, сразу после выпускного в институте, пришло сообщение, что я принят в труппу театра «Старый дом». И меня одновременно с радостью накрыла волна страха — мои друзья по курсу оставались в Екатеринбурге, а мне пришлось уехать из любимого города. И это был мощный опыт по переключению из одной реальности в другую — когда ты понимаешь, что больше ничего не вернётся и начинается настоящая взрослая жизнь.

— В пластическом этюде «24 кг», который вы создали с Анастасией Белинской на прошлогодней «Без дистанции», я про себя отметила вашу мягкую и точную танцевальную технику.

— Мне в институте говорили, что танцы — вообще не моё. У нас был народный танец и преподаватель сказал, что у меня никогда не получится танцевать. А потом была лаборатория в институте, и мы делали спектакль «Афазия. Помогите найти человека» с Иваном Рубцовым, где танцы ставил артист театра «Провинциальные танцы» Антон Шмаков. У нас столько было крутых тренингов и мастер-классов, что я понял — мне нравится танцевать и у меня получается. Я когда переехал в Новосибирск, написал Антону, и он мне посоветовал ребят, которые занимаются танцем, — ходил полгода, занимался. Да, перед нами с Настей Белинской стоял некий вызов, который был когда-то внушён предыдущим опытом, но мы его перебороли.

— Иногда создаётся впечатление, что мы всю свою жизнь боремся со своими страхами. Я, к примеру, с детства была очень застенчивым человеком, поэтому пошла в журналистику. Есть ли у вас какая-то история, связанная с борьбой с самим собой?

— У меня есть какая-то внутренняя робость и несмелость — над ними сейчас и работаю. В спектакле Юрия Квятковского «Парадокс об актёре и жестокости» я выстроил для себя тихую внутреннюю партитуру, когда я сам себя будто дистанцирую от всего происходящего, очерчиваю некие границы. Мне удобно существовать в спектакле, но спустя три месяца работы я пришёл к осознанию, что в моей партитуре нет риска и вызова. И я начал думать, что и в жизни стараюсь себя оградить от любых провоцирующих точек извне, огораживаюсь от них. Мне безопасно на сцене, когда вокруг много коллег, когда режиссёр за тебя решает — куда тебе идти и что делать. Но мне бы хотелось нырнуть самому, чтобы быть единственным ответственным за то, что происходит. Я очень стараюсь быть позитивным и счастливым человеком. Люблю эту жизнь и пытаюсь быть безоценочным. Всё что есть — всё хорошо. Чего нет, тоже очень хорошо. Всё будет как надо. Да, я понимаю, что когда абстрагируюсь от неприятностей, то у меня срабатывает какой-то защитный механизм. Но есть время с этим разобраться. Буду бороться и становиться более смелым.

— Спасибо огромное за такую искреннюю смелость. Не каждый человек способен так честно расставить свои точки над i. Что вас поддерживает в этой жизни, в свободное от театра время? Книги, кино, хобби?

— Я стараюсь в неделю смотреть по два-три спектакля больших режиссёров в записи — для общего развития. Мне это помогает в моей работе. Но я считаю, что у каждого человека свои принципы и подходы в этой сфере, тут не может быть единых правил для всех. Не бывает «хорошо» или «плохо». Смотреть спектакли хорошо, а не смотреть — тоже хорошо. Литературу читаю разную, недавно начал читать текст философа Грегори Бейтсона «Экология разума» — всегда интересно узнать себя лучше и понять, что тебя перестроило. Стихи люблю читать: мне нравится поэзия Фёдора Сваровского, когда в стихе заложен чёткий ритм, как буквы и смыслы пересекаются друг с другом. Есть в этом магия и бездна.

— Как на ваш взгляд строятся сегодня коммуникация «режиссёр — артист»?

— Мне кажется, что дружелюбно. Есть ощущение, что дистанция сокращается. Мы просто вместе чем-то занимаемся, к чему-то прикасаемся и стараемся это понять и отрефлексировать. В театре работают молодые режиссёры — Антон Фёдоров, Юрий Квятковский, Евгений Маленечев, Андрей Гончаров, которые строят взаимоотношения с артистами, основываясь на принципе уважения. И это здорово сближает.

Фото предоставлено театром «Старый дом»

The article mentions:

• Чудецкий Арсений