Миры Ольги Шаишмелашвили

23 september 2020
Наталия Дмитриева ВЕДОМОСТИ НСО

---

В театральном мире художников-постановщиков называют «соавторами режиссёра» — именно он, «визуальный демиург» спектакля, вызывает в сознании зрителя пространственные образы места и времени действия. Сегодня мы встречаемся с Ольгой Шаишмелашвили, создавшей на сцене театра «Старый дом» миры «Вишнёвого сада», «Социопата» и «Идиота» — необычные, глубокие, выходящие за грань нашего «обычного» сознания.

 

 

— Знаем, что с Новосибирском вас познакомил театр «Глобус»…

 

— Я принимала участие в двух любопытнейших спектаклях: «Безумный мир, господа!» по пьесе Мидлтона и «Коварство и любовь» по Шиллеру. Люблю вспоминать то время, людей, но у меня ощущение, что прошло не пятнадцать лет, а целая вечность — настолько сильно изменились жизнь вокруг, театральный процесс и, наверное, я сама. Театр «Старый дом» стал для меня открытием. Меня поразила жажда творчества и энергия потрясающей труппы. С Андреем Прикотенко всегда интересно работать. Он один из тех редких режиссёров, кто может выявить актуальное, а это то, что интересует меня сейчас. Почувствовать нерв времени, найти человека, героя современности. Не угождать публике, а заставлять думать, мучиться, просыпаться — думаю, именно эти задачи старается решить театр и его команда. Мыслить только визуально уже невозможно, и я как художник стараюсь быть включённой во все стадии создания спектакля.

 

— Мне очень интересна «схема», по которой работают творческие люди. Как зажигается ваша «внутренняя лампочка» и вы понимаете — вот оно решение?

 

— У меня нет чёткого алгоритма — для меня до сих пор загадка архитектоника этого процесса. В случае с «Идиотом» мы ещё до написания Андреем текста размышляли: что будет, если героев Достоевского поместить в современные реалии? Какой импульс истории это придаст? Решать проблему, кто такой Мышкин сейчас, оказалось не просто, возник образ Храма. Для меня это стало важной отправной точкой — появился гиперкуб, храм: мы внутри креста. Андрей нашёл изощрённый ход — выявил общую травму двух главных героев. Это тоже сформировало современный фон. Когда драматург решение принял, мы стали создавать спектакль в этих обстоятельствах, и христианство осталось разлито по всей ткани спектакля как посвящение уходящей, ускользающей вере у нас, современных людей. В «Идиоте» герои мне были кристально понятны в момент чтения пьесы. За исключением Мышкина — с ним про­изошли трансформации по ходу работы. Я люблю Достоевского с того самого момента, как прочла «Преступление и наказание» в тринадцать лет. С Толстым не было «романа». Я его никогда не понимала и не любила. В школе аккуратно прочитала «Анну Каренину», «Войну и мир», рассказы. Позже видела несколько экранизаций и много постановок, но не повезло — ничего интересного мне не попалось, что только укрепило мои подозрения в том, что я не понимаю Толстого. А во время обсуждения романа (у нас было двенадцать дней Zoom-репетиций) — после того как перечитала произведение, биографии, дневники, послушала лекции — «Анна Каренина» немного приоткрылась. Оказалось, всё произведение наполнено неожиданным для меня смыслом. Рассказать более подробно без спойлеров, увы, не получится. Снова помог взгляд современного человека на актуальные острые проблемы сегодняшнего дня.

 

— Говорят, что на спектакль «Петерс», который сейчас готовится к премьерному выпуску, вы привезли свою коллекцию винтажных вещей.

 

— У меня нет коллекции винтажа. Я не Александр Васильев, который посвятил всю свою жизнь этому вопросу. Но мне часто попадают в руки какие-то предметы из других измерений — я бываю на блошиных рынках и знакома с увлечёнными людьми, которые занимаются винтажом и антиквариатом. В жизни я предпочитаю минимализм и в пространстве, и в предметах, поэтому все добытые артефакты поселяются в моих спектаклях. В «Петерсе» много вещей из прошлого. Более того — там нет, за редким исключением, предметов без истории. Но и реконструкции 1970—1980-х в спектакле тоже нет. Это моя собственная реальность, реальность нашего спектакля, которую мы с Андреем придумывали и рисовали сначала на бумаге, потом в объёме с помощью тел, пластики артистов, предметов, пространства. Теперь это мир «Петерса».

 

Справка «Ведомостей»
Художник-сценограф.
В 1996 году окончила Санкт-Петербургский государственный художественный академический лицей при Академии художеств им. Репина.
В 2002 году окончила Санкт-Петербургскую государственную художественно-промышленную академию им. А. Л. Штиглица.
После окончания Академии создаёт сценографию и костюмы для оперных, балетных и драматических постановок в различных театрах мира: Большой театр, Мариинский театр, БДТ им. Г. А. Товстоногова, «Ленком», Московский театр сатиры, «Балтийский дом», «Приют комедианта», «Старый дом», Национальный академический театр имени Янки Купалы (Беларусь), Deutsche Oper Berlin (Германия), Kungliga Operan (Швеция), Theater Basel (Швейцария), Sakai City Opera (Япония), Teatro Colón (Аргентина), Театр «Астана-опера» и Театр «Астана Балет» (Казахстан), Lithuanian National Opera and Ballet Theatre (Литва).

 

— Где вы находите эти удивительные вещи?

 

— Есть уникальные места, где можно встретиться с историей. Берлинские магазины со всяким хламом, в которых можно пропасть. В Питере блошиный рынок Уделка. Он собирается по выходным. Это не супермаркет — нельзя прийти и взять с полки понравившуюся упаковку. Надо общаться, узнавать про предмет желания, торговаться. На Уделке самые большие снобы — продавцы военной формы, оригинальной и реконструкции. Они запросто могут сказать, что вы ничего не понимаете и мы вам это не продадим. Для них это не только и не столько доход, сколько образ жизни, закрытый клуб. Последние десять лет появилось много интересных интернет-площадок, специализирующихся на винтаже.

 

— В Новосибирске «Старый дом» стал «цитаделью» актуального искусства, где художник имеет право на свободу высказывания. Настоящая интеллектуальная вольница…

 

— Можно и так сформулировать. Свобода, открытость привлекают зрителей. Этот запрос у современного человека стоит остро. Совсем молодые люди приходят на спектакли, и их трудно обмануть. Им не подсунешь мертвечину под видом искусства. Они по-другому видят мир, с ними интересно дискутировать, вовлекать их в наши миры, учиться у них. Бе­зусловно, такая энергия питает спектакль. Я знаю, что вокруг «Социопата» объединилось целое сообщество, люди, состоящие в этой группе, даже создавали свою атрибутику по мотивам спектакля.

 

— Иногда приходится слышать от некоторых «деятелей культуры» высказывания об актуальном искусстве: жизнь и так ужасна, а в театр приходишь — удавиться хочется. Мол, нам нужны духоподъёмные комедии, а не вот это всё.

 

— Театр — это не сфера обслуживания. И у зрителя всегда есть выбор: идти или не идти на какой-то конкретный спектакль. На афише написано «18+» и «присутствует ненормативная лексика» — вас предупредили! Дальше можно ознакомиться с пресс-релизом и понять: можно ли отдохнуть на таком спектакле или придётся напрячь душевные и интеллектуальные силы? Я очень люблю балет — и современный, и классический. Вкус к классическому балету появился в раннем детстве — родители водили меня в Мариинский театр. В пространстве классического итальянского ярусного зала я ощущаю гармонию. Для зрителя, который не хочет травмы, а хочет получать только удовольствие и испытывать восторг, есть достойнейшие произведения с гениальной музыкой и романтическими сюжетами. Кроме того, это настоящая машина времени — традиции тщательно оберегаются, и у зрителя есть шанс посмотреть, как был устроен театр сотню лет назад. Это не black box, где надо включать воображение, здесь всё начерчено и построено для того, чтобы было комфортно.

 

— Как прошла самоизоляция? Удалось ли вам обзавестись «цифровым телом»?

 

— Это было счастливейшее время моей жизни. Столько свободного времени! Я сразу включилась в интернет-поток и пересмотрела множество трансляций, на которые не было времени. Потом мы репетировали «Анну Каренину», и опыт Zoom мне даже понравился — на каком-то этапе такая виртуальная репетиция очень удобна. Недавно я поймала себя на мысли, что мне нравится читать книги на электронных носителях, хотя до какого-то времени считала, что я классический читатель, которому важно держать в руках настоящую книгу, ощущая её вес, запах и все эти тактильные переживания от переворачивания страниц. А тут взяла в руки книгу и поняла — что-то не то. Она неудобная, тяжёлая и в маленькую сумку её не положишь. И самое главное — яркость экрана и размер шрифта не настраиваются. Я поняла: переход состоялся, а я даже не заметила, когда стала цифровым человеком. Всегда любила и собирала художественные альбомы, но моя коллекция находится дома, а я перемещаюсь на огромные расстояния, редко бываю у себя. Пришлось перестроиться — теперь вся информация всегда под рукой онлайн.

 

— Вы очень стильно выглядите — сразу хочется вам подражать. Что, на ваш взгляд, определяет стиль в одежде?

 

— Стиль — это органичное состояние. Один мой приятель говорил: «Мне так модно!» Выглядел он наиэкстремальнейшим образом, но ему это шло благодаря внут­ренней уверенности. Думаю, чей-то стиль невозможно копировать, будет косплей.

 

— В соцсетях мы стали активно выставлять свою жизнь напоказ — все эти бесконечные селфи, откровения, озвученные внутренние монологи. Как вы считаете, с чем это связано?

 

— Думаю, это связано с потребностью самореализации. Я вижу бесконечный творческий потенциал в людях. Интернет наводнён мемами, открытками, гифками. Это новый текст масскультуры. Во время самоизоляции в Facebook была активна группа «Изоизоляция» — люди делились фотографиями, где они косплеили сюжеты картин. Встречались очень крутые варианты. Не считаю селфи и фотографии в соцсетях какой-то ярмаркой тщеславия. Здорово, когда тебя ставят лайк, но это, думаю, не самоцель. Ты получаешь обратную связь — вот что, наверное, важно. Для меня соцсети такой же культурный контекст, с которым я как художник веду диалог. И от чего я получу следующий разряд: от стрит-арта, Арчимбольдо, Шуберта или Shortparis — не знаю. Всё идёт в дело.

 

Фото: Ольга Матвеева

---

The article mentions:

Peoples:

• Ольга Шаишмелашвили