Моя жизнь изменилась

Premier

В ближайшее время премьеры не запланированы!

18 june 2020
Марина Шабанова ВЕДОМОСТИ НСО

Анатолий Григорьев с дочерью

Удивительно пластичный актёр Анатолий Григорьев, чьи персонажи каждый раз становятся открытием, а то и потрясением, сейчас осваивает новую роль — отца. Дочери Анастасии и Анатолия Григорьевых Арьяне — 1 год и 8 месяцев. Семья ждёт второго ребёнка. Как рождение дочки повлияло на жизнь 33-летнего артиста, чем пришлось пожертвовать и какие задачи ставит отцовство? Это интервью с ведущим актёром «Старого дома» Анатолием Григорьевым мы записали, чтобы начать большой разговор об отцовстве. «Ведомости» готовят проект «Какой ты отец», участниками которого станут люди разных занятий и интересов, возраста и профессии, опыта и судьбы. Проект стартует на сайте ведомостинсо.рф 19 июня, накануне Дня отца, который отмечается в третье воскресенье июня.

Магическая сила

— Анатолий, два года назад, в перерыве между репетициями «Социопата», мы говорили о новом Гамлете. Тогда, отвечая на вопрос, открылся ли высший смысл, зачем вы здесь, вы признались, что ждёте появления ребёнка в семье и, возможно, с его рождением поймёте что-то очень важное в себе. Процитируем: «Пока я постоянно шепчу этому человеку, что я уже люблю и жду его, жду момента, когда он придёт в этот мир, увидит меня — не Социопата, не какого-то Лопахина или Иудушку, а меня, своего отца. Мне хочется, чтобы он мог гордиться мной либо другие люди могли ему сказать про меня: твой отец — стоящий человек».

— Действительно я разговаривал с Арьяной ещё в утробе. Она такой интересный ребёнок. Бывало, мы ездили на фестиваль и конкурс и я перед отъездом просил: Арьяна, сделай так, чтобы папа победил. И два раза — в Кемерове и Красноярске — это сработало. Все дары, которые я у неё просил, я получил.

— С каким чувством встречали её в роддоме? Волновались?

— Радостно было, мы все собрались — мои родители из Казахстана приехали, другие родственники, Настины родители, хотя они давно уже в разводе, — был повод встретиться.

— Как осваивались в новой роли? Книги читали?

— Взяли книгу «В ожидании малыша», но прочитали только до середины, дальше некогда было. В основном пригодился опыт старших. Мои родители переехали в Новосибирск, и Настина бабушка нам подсказывает. Есть, конечно, ошибки, которые мы допустили.

— Как вы это заметили?

— Говорят, это период такой — когда ребёнок начинает добиваться чего-то плачем. Вот это мы упустили, она поняла, что так можно делать. Теперь сложно справиться.

Разделить восторг

— Как изменилась ваша жизнь?

— Ребёнок — это определённый режим: нужно накормить, погулять, вовремя уложить спать. Не только Настя всё делает, я всегда помогаю. Очень тяжело, особенно сейчас, когда Арьяна бегает везде. Мы её уложим — потом начинаем что-то делать, ту же посуду мыть. И только после можно сесть, почитать, погрузиться в текст, начать его учить, бывает, что и уснёшь. И друзья мне говорят, что я сейчас смотрю на жизнь через призму ребёнка — как это может повлиять на неё.

— Понятно, что рано думать о будущем человека, который только начинает жить. И всё-таки были такие мысли?

— Не знаю, но я сделаю всё, чтобы развернуть её в театральную сторону.

— Хотите для неё такой сложной судьбы?

— Просто я, как любой родитель, надеюсь, что театр в лице Арьяны приобретёт ценного сотрудника, великого артиста.

— И уже есть задатки?

— Есть — в детских кривляньях, танцах, в ожидании аплодисментов: сделает что-то и показывает ручками, чтобы мы хлопали. Мы кричим: молодец! А ей ещё аплодисменты подавай. Она и в театре бывала не раз, растёт в этой среде, среди актёров. И они в гости приходят. На днях мы переезжали в новую квартиру, помогать пришли Виталий Саянок, Ян Латышев, Евгений Варава, Александр Вострухин — весь цвет «Старого дома».

— Если бы не карантин, вряд ли столько времени семье можно было уделять.

— Это правда. Карантин открыл такие вещи, как семейственность, отцовство. На работе теперь не скроешься (смеётся). Ну и ремонт пришлось делать, ещё чуть-чуть осталось — это всё деньги, а у тебя ребёнок и жена беременная. Мне ещё очень повезло с Настей. Она не скупится на комплименты, говорит мне, что я хороший отец. И это такой тренинг, который тебе подсказывает: всё в порядке, ты молодец.

— О материнстве и воспитании со стороны матери много говорится. А задачи отца — в чём они?

— Наверное, как у врача, — не навредить. А ещё любить и быть терпеливым. Когда родилась Арьяна, мы сидели за столом, все говорили какие-то пожелания — счастья, здоровья. А Георгий Болонев встал и сказал: терпения, терпения и ещё раз терпения — он уже был отцом. Я тогда подумал: что за пожелание?! А сейчас понимаю — это главное. Терпения иногда явно не хватает.

— А ваш отец каким был в вашем детстве?

— Да хороший отец, как все. Он очень скромный человек — можно сказать, замкнутый, со своими переживаниями. Мне, наверное, это было не понятно. И к детям тогда относились не как сейчас, не ставили их на пьедестал. Я говорю о своём детстве и детстве брата. Мы жили в частном доме — нужно было быстрее подрастать, чтобы становиться помощниками… Мой старший брат недавно овдовел, двое детей остались без мамы: 10 и 6 лет. Я у обоих крёстный, брат так захотел. Мы долго не могли сказать детям, что их мамы больше нет.

— Дети останутся с отцом или с бабушкой-дедушкой?

— С отцом. Мой брат очень много работает, и как отец — хороший, требовательный. Я не то чтобы не хочу быть таким, но приходится. Ты вкладываешься в ребёнка, и от него тоже нужна какая-то отдача. Это же твой труд. Недавно учили с Арьяной букву «о». Когда у неё получается повторить, ты сам как ребёнок радуешься. А дочь узнала букву и начинает её осваивать на разные лады — говорить, петь, произносить бесчисленное количество раз. И невозможно устоять перед тем, чтобы не повторять за ней её словечки: кукий — «молоко», а ещё папака, мамака — «папочка, мамочка». Так и учимся друг у друга.

— Мир меняется, особенно сейчас. Хочется как-то защитить дочь?

— Я сам чего угодно ожидал, но не такого, что сейчас происходит в мире. И как отцу бы не запаниковать, удержать ситуацию. Мы когда спорим с женой (у обоих характеры!), я говорю, что я капитан, а она — помощник, иначе бунт на корабле неизбежен. И Арьяну нужно будет научить бороться с условиями или, наоборот, находить пользу.

Петерс просто летит

— Не удержусь — задам несколько вопросов о театре. Вы знаете, что вы гениальный актёр? Вам говорят об этом?

— Жена Настя говорит, когда видит меня в спектаклях. Приходилось слышать и от других. Сам я в том, что делаю, часто сомневаюсь. Особенно в нынешних условиях, когда мы практически лишены сцены.

— Лариса Чернобаева, ваша коллега, в апрельском интервью «Ведомостям» призналась, что к шести часам у неё начинает учащённо биться сердце.

— Да, организм натренирован, а это время готовиться к спектаклю. И мне театра очень не хватает, есть даже какие-то внутренние деформации.

— Роль князя Льва Мышкина в спектакле «Идиот», как и сам спектакль Андрея Прикотенко, — главная сенсация сезона, ещё недооценённая. Эта роль трансформируется, происходит что-то — может быть, внутри вас?

— Да, и думаю, что вынужденный перерыв поможет мне разобраться в этом. Чего-то мне там не хватает, и это чувство не отпускает, нет разрешения. По-моему, я пока не дотягиваю до этой роли. Нет во мне какого-то внутреннего духовного стержня.

— Мышкин в финале возвращается во тьму сознания, поэтому и не может быть разрешения. Такие роли несут в себе заряд саморазрушения.

— Сначала думаешь, что это всё ради какой-то правды, что Мышкин — Христос или святой. Но так как-то всё происходит, что он многое разрушает вокруг себя, одним своим появлением. Не будь его, может быть, всё было бы лучше, а вот чем закончилось. Это и в «Братьях Карамазовых» Достоевского Великий инквизитор говорит Иисусу Христу, когда тот пришёл во второй раз: ты зачем пришёл опять нам мешать… Да, возможно, разрушающая роль. Я и сам от себя большего ожидал — это к вопросу о том, уверен ли я в себе как актёр.

— Перед вынужденным закрытием театров «Старый дом» готовил премьеру «Петерс» по рассказу Татьяны Толстой в постановке главного режиссёра Андрея Прикотенко. Интересная работа получается?

— Очень, но нас прервали в самый разгар репетиций. Были разные пробы, потом уже вышли на сцену, где сделали выгородку, и мы практически начали дружить с пространством. Мой Петерс — толстый; со мной это в первый раз в жизни — чтобы вся форма поменялась. Там такой костюмчик с животиком, сам этот вид работает: его надеваешь — и ты уже другой. Одно дело, если бы я со своей комплекцией повернулся, и другое, когда это делает Петерс — толстенький смешной человек. Я давно хотел сыграть какого-то смешного персонажа. Когда в Казахстане работал, играл только комедийные роли, а сюда приехал — и началось…

— О чём этот спектакль?

— Очень трогательный персонаж, где-то несчастный. Есть такие люди: судьба его бьёт и мучает, а он всё равно продолжает любить, остаётся простым, наивным, романтичным. Он постоянно влюбляется и жалеет женщин. Они ему не отвечают взаимностью — более того, для них любовь Петерса к ним остаётся тайной. И несмотря на это, он продолжает влюбляться и жизнь любить. Для меня он Пьеро, хотя я не хочу всё сужать до одной этой маски. История довольно грустная. Я думаю, Андрей Михайлович всё сделает со вкусом, тонко и с юмором.

— Ваш Петерс понимает, что его жизнь не очень удалась?

— Почему не удалась? Удалась, всё в порядке у него.

— Ведь его мечты так и остались мечтами.

— Ему почему-то не хочется сдаваться. У Татьяны Толстой нет однозначного окончания. И у нас были разные версии: кто-то сказал, что он умер, покончил собой, а мне показалось, что он открыл окно, за которым весна, и просто полетел, как герой фильма «Бёрдман». Он же не мог просто полететь, но это случилось. И Петерс также. Все его внутренние монологи — нет в них злости. Душа, которая есть внутри этого некрасивого со стороны мужчины, осталась прекрасной, чуткой, как у ребёнка.

Фото: Валерий Панов