Наш современник Еврипид

Premier

В ближайшее время премьеры не запланированы!

29 april 2012
Юлия Щеткова Новая Сибирь 27 апреля 2012 г.

Шестичасовую трилогию по насквозь мифологизированным сюжетам Еврипида поставил на сцене новосибирского драматического итальянский режиссер-экспериментатор Антонио Лателла. Возведенные в свободный цикл спектакли «Электра», «Орест» и «Ифигения в Тавриде» стали первым для «Старого дома» удачным опытом взаимодействия европейского визуального языка с бравой выправкой русского психологического театра. Полученное в результате планомерного сплава культур сочетание сценического арт-хауса с доступным мозговому импульсу обывателя «театром для людей» может смело претендовать на звание главного театрального события сезона и не менее решительно выходить на ведущие фестивальные площадки большой страны.

Трилогия «Электра», «Орест», «Ифигения в Тавриде» — стержень очередного международного проекта театра «Старый дом». На этот раз российско-итальянского и, может быть, впервые наглядно доказывавшего всем смысл существования интернационального направления в репертуарной политике коллектива. Не подстраховывая себя ни именем постановщика, ни выбором литературного материала, ни известным пиететом перед иностранными коллегами, ни традиционным русским «хотели как лучше, а получилось как всегда», стародомовцы таки умудрились адекватно постичь сценические законы неродной театральной культуры. Причем сделали это столь выразительно, что разом потрафили всем — и коллегам, и театралам, и критикам, и своим постоянным зрителям. Последнее — воистину чудо. Публика у «Старого дома» все чаще суровая, неласковая. Отдающая предпочтение мелкотравчатым репертуарным традициям, потому экспериментальные деликатесы воспринимающая с недюжинным предубеждением и пионерской готовностью к немедленной капитуляции, чего на премьерных показах трилогии не наблюдалось.

Постановка трагедий Еврипида для современной сцены, конечно, не самая большая редкость, однако и назвать древнегреческого драматурга частым гостем на театральных подмостках язык не повернется (когда в Новосибирске в последний раз давали Еврипида, вообще вряд ли кто припомнит). А сколько было скепсиса по поводу выбора «Электры», «Ореста» и «Ифигении в Тавриде» для международного проекта — несложно догадаться. Театру советовали прекратить выяснять отношения с классикой и архаикой, не валять ваньку, а взяться за современную радикальную драматургию или же обратиться к безопасной коммерческой пьесе. Слава Богу, не сбылось и не сложилось.

Выбор автора и произведений оказался на редкость прозорлив и удачлив. Не берусь судить, как бы смотрелись в интерпретации Антонио Лателла сюжеты Эсхила и Софокла, но дух Еврипида режиссеру, без сомнений, подфартил. Как известно, современники не особо жаловали Еврипида. Упрекали драматурга, если транслировать на современный лад, в излишнем авангардизме — раздражающем экспериментаторстве, развращении своими сюжетами афинских граждан, нарочитой демонстрации человеческих несовершенств (вместо славных героев — обычные люди со своими страстями, слабостями, пороками и амбициями), грубым проникновением в неприглядный мир интимных чувств etс. Все былые недостатки творений Еврипида в случае новосибирской постановки трансформировались в несомненные достоинства. Выращивая на сцене актуальный нынешнему времени мир, режиссеру Антонио Лателла не пришлось самоутверждаться за счет античного драматурга, опрокидывать текст в чуждую эпоху, вытуживать сомнительные параллели. При заземлении возвышенно-героического слога стало очевидным, что Еврипид — драматург сегодняшнего дня, и изображает он не замшелые абстракции, а нынешних нас. И, следует заметить, мы теперешние мало чем отличаемся от тогдашних граждан свободных Афин. Мы по-прежнему презренны и заурядны, невежественны и глупы, необузданны в своих страстях и неотвратимы в своих желаниях. Мы жадны, честолюбивы, жестоки и лживы, горды и упрямы. Мы жаждем славы, богатства и власти. И ради этого готовы на все — идти на сделку с совестью, страдать в конвульсиях безумия, губить чужие и собственные жизни, претерпевать последствия грехопадения, сносить одиночество.

БОГИ больше не властвуют над нами: мы сами выдумываем себе богов, чтобы хоть как-то оправдать свои поступки и под сурдинку переложить ответственность. Мы даже не нуждаемся в героях и самоотверженно уничтожаем все созданные нами фантомы.

Трилогия Антонио Лателла создана по правилам и канонам европейского визуального театра, дающего пищу не столько для души, сколько для разума и глаз. Спектакль теряет привычную логоцентричность. Слово становится сценическим предметом, который запросто можно метнуть другому, как стул. Буква исчерпывает силы, превращаясь наряду со звуком, интонацией, ритмом, телом, тенью, музыкой, цветом и светом в один из многих равновеликих элементов спектакля. Нелинейно разворачивающийся сюжет спускается на невербальный уровень первичных эмоций, погружаясь в водоворот метафорических перекличек, смысловых рифмовок, концептуальных аллитераций и образных ассоциаций. Театр больше не знает границ, как губка, впитывая другие виды искусств, будь то кино, цирк, перформанс или новейшие визуальные технологии. Жанр трагедии ширится, усваивая калории интеллектуальной драмы, фантасмагории, пантомимы, пародии, авангарда, перформанса, буффонады, пластического театра и театра абсурда. Сцена превращается в лобное место, где из ничего — диспозиции стульев, стола и алого полотнища — возникает тотальная режиссура.

«Электра», «Орест» и «Ифигения в Тавриде» — красочно иллюстрированный путеводитель по сегодняшнему дню. Его герои щеголяют в современных костюмах, изъясняются предельно лаконичным человеческим языком и молниеносно меняют маски, легко и технично жонглируя образами, будто речь идет о пластмассовых мячах. Стараниями девяти актеров (Светлана Марченко, Анатолий Григорьев, Олеся Кузьбар, Татьяна Шуликова, Георгий Болонев, Виталий Саянок, Сергей Дроздов, Лариса Чернобаева, Ирина Попова) на сцене появляются порядка двадцати персонажей, которые по пути от трагедии «Электры» к драме «Ореста» и фарсу «Ифигении в Тавриде» многократно видоизменяются, обретая родственников, трикстеров и двойников. Синьор режиссер не церемонится со своими подопечными и коль «весь мир — театр» включает в водоворот событий все подручные средства, а дабы подчеркнуть кровные узы выводит действия в сердце зрительного зала. Из отдельной семейной драмы вдруг вырастает нелицеприятная хроника человеческой культуры, колыбель которой перемещают из свободных Афин в угодья куда более свободной западной цивилизации, где просто невозможно не почить в бозе, удобно примостившись где-то между выдающимися формами Мэрилин Монро и храброй грудью Супермена.

Юлия ЩЕТКОВА

http://newsib.net/index.php?newsid=81315658&paper_id=254