Никита Бетехтин: Я нахожусь в абсолютной любви к современной драматургии

Premier

В ближайшее время премьеры не запланированы!

Никита Бетехтин: Я нахожусь в абсолютной любви к современной драматургии

01 november 2018
Юлия Щеткова Новая Сибирь

Комедию «Сережа очень тупой», лидера сезона по количеству постановок, готовит на сцене «Старого дома» режиссер Никита Бетехтин.

В НОЯБРЕ на сцене театра «Старый дом» состоится премьера комедии «Сережа очень тупой». В основе спектакля — одноименная пьеса Дмитрия Данилова, московского прозаика, поэта и журналиста, более чем удачно переквалифицировавшегося два года назад в драматурги. Название для Новосибирска новое, однако в общероссийском контексте «Сережа очень тупой» — не только открытие, но и безусловный лидер сезона по количеству постановок. Синопсис таков: три курьера доставляют молодому программисту Сереже нежданную посылку, и обыденная жизнь здравомыслящего человека превращается в абсурд. Интерпретирует трендовый текст режиссер Никита Бетехтин — выпускник ГИТИСа (курс Леонида Хейфеца) и магистратуры Школы-студии МХАТ (руководитель Виктор Рыжаков), постоянный участник театральных лабораторий и штатный режиссер Красноярского ТЮЗа.

— Никита, как режиссер вы представляете поколение 30-летних. И со сцены, по собственному же признанию, чаще всего обращаетесь к своим ровесникам. Что это за поколение? Чего оно ждет от театра?

— Это сложный вопрос. Как только мы конкретизируем вопрос «про что», он становится пошлым. Когда мы формулируем какие-то ощущения, получается точнее, но это только ощущения. Я, конечно, не проводил маркетингового исследования. Строго говоря, это даже не поколение. Здесь важно другое: я — один из них, и меня волнует то, что их волнует. Большинство из нас оказались в детстве брошены нашими родителями, потому что время было очень тяжелое, и родителям приходилось разбираться со своими проблемами. Наше поколение выросло во дворе с ключами на шее. Дом запирался, мы бегали на улице до позднего вечера, а ключи весели на резиночке на шее. С одной стороны, это дало нам больше самостоятельности, с другой — лишило многих возможностей, которые сегодня имеют молодые ребята. Сегодня у детей больше информации, больше возможностей изучать языки, читать книги. Они, правда, этим не пользуются. Мы сейчас в Красноярске делали лабораторию для подростков и сравнивали, чем они отличаются от нас. Вроде бы ничем. Разве что воспринимают все более остро, на грани. Но в то же время кажется, что эти ребята живут, как на серфинге. Не вглубь по информационному полю идут, не дайвингом занимаются, а скользят по поверхности. Много чего знают, но не особо интересуются подробностями. У нас все было по-другому.

Нам еще приходилось самим писать сочинения, брать книжки для рефератов в библиотеке, писать конспекты от руки. Поколение 30-летних еще застало то время, когда в школе был такой предмет, как правоведение, на котором нам объясняли основы Конституции Российской Федерации. А так как это детские впечатления, они особо сильные. И когда сегодня кто-то начинает стирать память об основах главного закона страны, то это воспринимается очень остро. Наше поколение выросло на ощущении свободы. Взрослое поколение не ездило столько за границу, сколько мы. Мое поколение много путешествует. И, кажется, забрать у него эту свободу очень сложно.

— «Сережа очень тупой», на ваш взгляд, адресован какому-то определенному поколению?

— Нет, это не поколенческая вещь. Это пьеса обо всех нас. Сегодня мы не можем с уверенностью сказать, что находимся в полной безопасности. Сегодня все актуальнее поговорка «от сумы и от тюрьмы не зарекайся». У нас могут посадить любого человека. И нет ни института, ни какой-либо инстанции, которая бы защищала нас и нашу семью. Кто защитит наши права? Кто может с уверенностью сказать, что суд вынесет верное с точки зрения закона решение? Сейчас ведется большая работа за то, чтобы решения Европейского суда по правам человека были бы незаконны на территории РФ. Но это не главное. Главное: нам кажется, что в своем доме мы находимся в безопасности. Но звучит звонок, и входят три человека. Кто это — непонятно. Что они сделают — непонятно. И как ответить им — тоже неясно. Понимаете, сегодня, когда у нас есть интернет, мы можем в любое время получить оттуда нужную информацию. Поэтому, если у меня, простите, застрянет заноза в пальце, то я посмотрю в интернете, как ее вытащить. Если мне нужно будет сделать шарлотку, я посмотрю рецепт и забуду про это. Как обезопасить себя? Как противостоять угрозе? Тоже посмотрю и забуду. Но на самом деле я этими знаниями не обладаю. Эта пьеса про что?

— Про что же?

— Про безопасность и ее отсутствие в частности. Вы жили своей жизнью и вдруг столкнулись с хаосом, который описан в Кафке. Казалось бы, мир «Процесса» так далек и настолько фантастичен, что он не может воплотиться в реальность. Но представьте, сегодня вы или ваш ребенок легли спать. А ночью взломают ваш аккаунт, загрузят запрещенный контент, и вы будете еще в пижаме, когда к вам в дверь постучится следственный комитет. И как доказать, что этот контент не ваш? И начнется очень долгий и выматывающий процесс, переход из одной инстанции в другую, из кабинета в кабинет, и вы погрузитесь в мир Кафки. Наверное, драматург Дмитрий Данилов очень глубоко и точно чувствует это время, потому что он написал две очень жесткие, интересные и особо актуальные, отвечающие на запрос времени пьесы — «Человек из Подольска» и «Сережа очень тупой». Получилась дилогия. В первой пьесе речь идет о человеке, который идет по улице, и вдруг его хватают и ведут в полицейский участок. Казалось бы, именно там он должен чувствовать себя в безопасности, но нет.

ЭТО опасное учреждение. Система правопорядка занимается всем чем угодно, только не защитой прав. А вторая история — про то, как человек находится дома, и вдруг к нему приходят курьеры, которых он не вызывал и от которых не знает чего ждать. Трое незнакомцев в моем доме — вторжение в личную жизнь — сюжет не новый. Над этим размышлял, например, Михаэля Ханеке в фильме «Забавные игры». Но в кино сюжет принял форму триллера, а у Данилова придумана более забавная форма. Если в «Забавных играх» мы сразу понимаем, к чему все идет, и следим за уничтожением семьи, то здесь люди приходят и бездействуют, а все остальное ложится на Сережу, на то, как он реагирует.

— В одном из интервью вы заметили, что зачастую современная драматургия идет впереди режиссерской мысли. Пьесы Данилова точно попадают во время, описанное в них, но изобретен ли уже язык, при помощи которого можно адекватно воплотить на сцене этот текст?

— Драматургию Дмитрия Данилова чаще всего характеризуют как попытку пересмотра традиций Беккета, Ионеско и Мрожека. Но как любой драматург Данилов резко реагирует на те изменения, которые происходят во времени. Невозможно сегодня кормить сказками, когда в центре Москвы избивают людей. Так драматургия реагирует на запрос общества. Пьесы Данилова современны — они идут в ногу со временем. Есть язык, чтобы их осваивать. А ведь есть еще сотни пьес, к которым мы только прикасаемся, но не знаем, как переложить. Когда Кирилл Серебренников поставил «Пластилин» Василия Сигарева, стало понятно, что театр научился работать с пьесами, написанными кинематографическим языком. Сейчас появились пьесы, написанные языком современного сериала. Например, «Рождество» Антона Лоскутова. Такое впечатление, что текст написан для Netflix (американская развлекательная компания, поставщик фильмов и сериалов на основе потокового мультимедиа. — Прим. ред.), сверхновым и сверхбыстрым кинематографическим языком, и что с этим делать — непонятно. Часто Павел Пряжко ставит перед режиссерами интересные вопросы и задачи. Можно освоить язык, пространство или драматургический монтаж, но часто сегодняшняя драматургия уходит в какую-то другую форму, так далеко, что театру трудно за ней угнаться. Этим пьесам еще придется полежать на полке, прежде чем их начнут делать. В любом случае, это очень интересный процесс. И лично я нахожусь в абсолютной любви к современной драматургии.

— Пьеса «Сережа очень тупой» сегодня невероятно востребована. Как вы относитесь к большой популярности этого текста?

— Его популярность доказывает лишь то, что пьеса современная, нужная и хорошо написанная. И ее востребованность во многом заставляет режиссера еще вдумчивее работать над воплощением.

— В случае постановки на сцене «Старого дома» это был ваш выбор?

— Не мой. Это предложение театра «Старый дом». И это не была любовь с первого взгляда, хотя сейчас я нахожусь в постоянном диалоге с пьесой. Чем больше углубляюсь в материал, тем интереснее мне над ним работать. За несколько недель репетиций мы разобрали пьесу на слога. Но впереди у нас еще очень трудный этап работы. Нам еще предстоит найти тексту сценический эквивалент.

— Вы любите экспериментировать. Насколько большой эксперимент для вас постановка «Сережи»?

— Если мы говорим о театральном эксперименте, то это понятие нужно ограничить определенными критериями: новаторство, выход за рамки сценических подмостков, освоение новых пространств. Эксперимент изначально маргинален и чаще всего невостребован, вспомните первые хеппенинги или авангард начала XX века. Когда же мы говорим о современных экспериментах, то часто ошибочно называем экспериментом то, что экспериментом уже не является. В данном случае правомерно говорить о личном эксперименте, когда я пробую экспериментировать над тем, что еще не делал. Общий эксперимент, он более фундаментальный и глобальный, а это мое личное дело. И с этой точки зрения важно не останавливаться, выбирать новые ходы, искать новый язык переложения пьесы из драматургической формы в сценическую. А так, конечно, кажется, что все уже было и все уже есть.

— С современными авторами вы предпочитаете работать в «живом» диалоге. Как складываются взаимоотношения с драматургом Даниловым?

— Мы находимся в диалоге. Созваниваемся, переписываемся. Конечно, современная драматургия заинтересована в постановке своих пьес, даже если это такие популярные драматурги, как Данилов, который сегодня просто ворвался в топ. И мне интересно говорить с ними, делиться своими открытиями. Это такой эгоистический диалог с обеих сторон.

— У читателя пьесы «Сережа очень тупой» после прочтения останется очень много вопросов — какой запрос во вселенную послал Сережа, если на его пороге появились курьеры? Кто они вообще такие? Что было в коробке? И так далее. Вы зрителю позволите найти в спектакле ответы или же оставите его в напряжении, как и драматург?

— Театр не должен разжевывать. Он должен ставить вопросы. Поэтому мы к вопросам пьесы подошли загадочно. В частности, хитро решили, что в коробке лежит то, что навсегда изменит жизнь героя. Не обязательно улучшит, но и, вполне возможно, ухудшит. Мы не знаем, что там на самом деле лежит. Это ящик Пандоры. Там может быть Антихрист, война, нечто, что может откусить руку и сделать тебя инвалидом. Скелет в шкафу, о котором не нужно знать. Компромат. Кусок золота, который сделает счастливым или, наоборот, несчастным. Главное: содержимое коробки кардинально изменит вашу жизнь. И это серьезный вопрос для сегодняшнего времени — какие коробки стоит открывать, а какие не стоит? Лично я такую коробку не открою. Пусть лучше все останется как есть. Это тоже черта русского менталитета: оставить все как есть, лишь бы не было хуже. И часто этим сегодня пользуются… В пьесе Данилова мы вообще не имеем права давать ответы на вопросы. Это глупо. Здесь непонятно, что в коробке, кто такие курьеры, — и это очень похоже на жизнь.

— Очень. На курьеров после «Сережи» точно невозможно смотреть по-прежнему.

— Да, но пьеса написана не про то, кто такие курьеры, а про то, что я буду делать, если произойдет нечто не поддающееся разумному объяснению. Мы исследуем реакцию человека на изменения привычного мира. Мы все всё об этом мире знаем. Знаем, что планета Земля круглая, что в мире существуют какие-то физические законы, и вдруг сталкиваемся с тем, что объяснить не можем. И это вводит нас в ступор. Почему Сережа очень тупой? Потому что он столкнулся с тем, где он туп, где он не может связать концы с концами, где законы его логики просто не работают. Законы логики курьеров в этой пьесе столь железны, что Сережина логика в столкновении с ней ломается. Над тем, как сталкиваются и взаимодействуют эти миры, мы сейчас и работаем.

— Миры сталкиваются. Но вопреки ожиданиям Сережа, хоть и очень тупой, выходит из игры без видимых потерь и остается при своем. В зоне комфорта. Рядом с любимой женой. За чашкой чая и разговорами ни о чем.

— Мне очень нравятся последние страницы пьесы, когда жена своими вопросами возвращает Сережу в его реальную жизнь. Она что-то знает. Он, как водится, не знает ничего. Она заговаривает, запутывает его, чтобы он быстрее забыл о том, что случилось. На самом деле у них там рай. А когда у меня дома рай, я не могу им рисковать. В этой пьесе нет главного — сражения с антигероем. Нет инициации, как в легендах и мифах. Должно было быть так: герою приносят коробку, он ее открывает, а там дракон. Он побеждает дракона и становится не Иваном-дураком, а Иваном-царевичем. А у Данилова все иначе. Сережа не открывает коробку, оттуда не вылетает дракон, и он не становится царевичем. Да, если бы он победил, он бы стал сверхсильным героем. Но жена уводит его от этого. Не надо, говорит, тебе быть супергероем, а надо тебе быть моим мужем. Мы должны жить в семейном счастье. Не накликай беду. Не вороши опасность.

фото Яны Жуковской