Спектакль «Котлован»

Похоже, то, что Антон Фёдоров теперь режиссер «номер один» в масштабах страны, уже свершившийся факт. Гастроли театра «Старый дом» один из последних явных аргументов подтверждающий на вид моё безапеляционное заявление. Это ещё не учитывая последней его работы «Шинель» по Гоголю в «Пространстве внутри», которая еще до выхода стала самым сложно попадаемым спектаклем столицы. Постановки Фёдорова — объект театрального туризма, сам режиссёр уже практически неприкасаемый для критики: всё меньше пишущих критиков и блогеров, которые и приблизительно не понимая, что происходит в его сложносочиненных спектаклях, боясь выглядеть неумными, рискуют на какие-то негативные высказывания. Ко всему прочему, режиссёр может с одинаковым успехом работать с любой театральной труппой. 

Фёдоров — Платонов современной режиссуры. Платонов известен языковой уникальностью своих текстов, его стиль не имеет аналогов в русской литературе, в его основе плеоназм — употребление в речи близких по смыслу и потому логически излишних слов, избыточность речи, когда автор нарочно добавляет ненужные слова, чтобы усилить абсурдность и гротескность происходящего, новые слова лишаются прямого значения и выглядят карикатурно. Антон Фёдоров взяв ту же основу выработал свой уникальный, так же не имеющий аналогов режиссёрский язык. При всем этом он ещё и художник своих спектаклей. Фантастические миры его работ живописны, переполнены изысканными образами, сложно метафоричны. Только в одной «Шинели» на вскидку художественные ссылки на фильм Григория Козинцева и Леонида Трауберга, немецкого киноэкспрессионизма, прежде всего, «Кабинет доктора Калигари» Роберта Вине, «Весь этот фильм — декорация, не что иное, как натюрморт, в котором живые элементы уничтожены взмахом кисти», домовые и мультипликация Юрия Норштейна, включая самый долго снимающийся мультфильм в истории анимации, ту же гоголевскую Шинель, картины Мунка, воплощение вселенского одиночества тонкие, удлиненные фигуры Альберто Джакометти. 

В «Котловане» опять же немецкий, уже художественный экспрессионизм, трагичность Макса Бекмана, красота уродства Отто Дикса, карикатурность Германа Гросса, переходящие к финалу в «Звездные ночи» Ван Гога, поглощение космосом, путешествие через смерть к звездам. 

В связи с тем, что, как уже говорилось, писатель Платонов и режиссер Фёдоров одной крови, то Фёдоров создал идеальную театральную версию одного их самых сложных его произведений — «Котлован». Название книги символизирует не только физический котлован, но и метафорически разрушение человеческих судеб и надежд. Смысл философской повести Платонова заключается в разоблачении теории «всемирного счастья», энтузиазм первых лет революции оказывается лишь рытьем собственной могилы. Что меня удивило, так в обсуждении спектакля достаточно часто высказывание, что режиссер сделал финал светлым и дает надежду на возрождение, когда-нибудь в будущем. Сам термин «когда-нибудь» уже звучит символом ложной надежды, да и какой может быть светлый финал, если финальная фраза «Этот мир должен погаснуть, глаза закрыться, чтобы были видны все другие миры». Мир жизни гибнет, превращается в космическую пыль, остаются видны только планеты солнечной системы, не пригодные для возникновения какой либо жизни. 

Мало того, умирает любовь вместе с матерью девочки Насти вера Чаклина и Вощева, который вообще исчезает: вместе с девочкой Настей погибает и надежда для всех живущих рядом с ней. Анастасия означает «воскресшая»: надежды на воскрешение жизни и истины оказались тщетны. 

В спектакле использованы письма Андрея Платонова к жене, которую он боготворил. Он писал «…Вы – мой экстаз. И я люблю Вас такую – сущую, реальную... с глазами Девы Марии и с тоскою Магдалины…». «Как хорошо не только любить тебя, но и верить в тебя как в Бога (с большой буквы), но и иметь в тебе личную свою религию. Любовь, перейдя в религию, только сохранит себя от гибели и от времени ».Но письма к Марии в спектакле пишут все персонажи, для всех них, как и для Платонова , это неземная женщина, каждое письмо, молитва деве Марии, бог нас оставил и только на тебя мы уповаем «Мария, вы та самая, о которой я одиннадцати лет написал поэму, вы та самая победительница вселенной. Я знал вас всегда. Вы сказали раз, что во мне много жестокости, а во мне много боли. Я и раньше всё сильнее и страшнее чувствовал нестерпимую красоту мира. Вы же конец всего. Вы моя смерть и мое вечное воскресение». Молитвы услышаны не были, даже не дошли до адресата, в финале выпав и разлетевшись из переполненного письмами к деве почтового ящика, растворились в космосе вместе со всеми героями. 

Какой уж тут светлый финал, это же не сказка, а антиутопия, только в сказках, образно говоря,поцелуй искомую царевну к жизни возвращает, у нашего же брата всегда есть какая-то фантазия найти чемодан денег, пробудить мертвую царевну, думать о светлом будущем, хотя живешь в яме и всё глубже себя в нее закапываешься. То, что все там счастливый финал ищут, только подтверждает концепт Фёдорова: пока мир не погаснет, ничего не поменяется и не изменится.

The article mentions:

• Антон Фёдоров

• Котлован