Premier
В ближайшее время премьеры не запланированы!
Рэп на телесном поле
23 march 2018АНАСТАСИЯ ЧЕРНЫШОВА Сиб.фм
Премьера Sociopath в «Старом доме» обещает ошеломляющее прочтение классического сюжета и перезагрузку всех, кто посмотрит постановку. Или станет её участником? Режиссёр Андрей Прикотенко не сделал очередной перевод классического сюжета. Вместо этого он создал нового Гамлета — социопата, который живёт сегодня, когда человечество находится в перманентном стрессе, и пытается сказать про своё. Хореограф Александр Андрияшкин и актёр Анатолий Григорьев рассказали корреспонденту Сиб.фм, как могут выглядеть мысли современного героя.
Какую задачу перед вами поставил режиссёр?
Александр Андрияшкин: У нас в спектакле много драк и телесной проявленности героев.
Это задача такая, достаточно интересная. Потому что быть натуралистичным на сцене невозможно, на мой взгляд, но при этом мы хотим сделать что-то искусственное и вызвать реальные ощущения.
Насколько сложно вызывать переживания движением тела?
Александр Андрияшкин: Тут работа хореографа достаточно утилитарна. Она про задачи. Труппа «Старого дома» очень хорошо телесно подготовлена, поэтому я бы не говорил о каких-то сложностях такого плана. Вопрос интересный: что действительно нужно, где начинается работа над спектаклем, а где — амбиции хореографа, которые здесь, в общем-то, не обязательны. И вот сложность может быть в этом. А в работе с актёрами скорее интерес, чем сложность. С этой труппой интересно и многое возможно.
Как сложно даётся поддерживать форму, достойную похвалы хореографа?
Анатолий Григорьев: Профессия актёра уже включает в себя эту потребность: растяжку, разминку. Ты не можешь не размяться перед спектаклем, если знаешь, что у тебя там есть пластический кусок.
У нас вообще очень много пластики разной, мы себя за счёт неё и держим в форме.
Насколько чётко звучала задача для вас?
Александр Андрияшкин: Очень много было разговоров на тему, неконкретных вещей. Я приезжал в январе, у нас была лаборатория с актёрами, мы делали тренинги, много вещей предлагали. Потом эта концепция сменилась, стало нужно делать какие-то другие совсем вещи. То есть творчество, открытость, лабораторный процесс был достаточно большой. Мы уже как-то начинаем заколачивать гвозди, потому что скоро премьера и сейчас вопрос, как эти идеи улягутся в конкретные задачи. Изначально да, был, конечно, период творчества, трактовок. Опять же, если я говорю «утилитарность» — это не значит, что мне нужно вот это, вот это и вот это. Есть какая-то идея — то, чего хочется в этот момент, — дальше я уже предлагаю вариативность.
Актёры сами писали для себя тексты. Каким было задание режиссёра? Что нужно было написать?
Анатолий Григорьев: Рэп-баттл. Так просто. Вообще это идёт от персонажа. То есть, разговор двух персонажей — протагониста и антагониста. Конфликт, который ещё не предполагает пока драки, никакого боя. Там идёт столкновение двух точек зрения, мировоззрения, ощущения вообще себя. В общем, столкновение двух мнений, двух сил, двух смыслов.
То есть, это всё совместно?
Александр Андрияшкин: Безусловно, режиссёр главный, у нас есть эта иерархия традиционная, но внутри я чувствую, что можно создавать варианты в содружестве.
А были моменты, когда приходилось отстаивать свои идеи?
Александр Андрияшкин: Я очень много работал в разных проектах, и для меня всегда важно понимать правила игры. А правила игры могут быть везде разные. К этой постановке, если у меня есть какое-то мнение, которое отличается от того, что происходит — я скажу его, но дальше режиссёр решает, прислушаться к нему или нет. И он имеет на это право. Я точно не буду биться за какую-то свою субъективную реальность. Я буду работать на реальность режиссёра, но о своём мнении попытаюсь сообщить.
В каких направлениях и стилях в спектакле танцуют актёры?
Александр Андрияшкин: Сейчас мы работаем с тем, что условно можно назвать физическим театром. Скорее речь о физической проявленности и как мы можем эту физическую проявленность выстраивать по драматургии. Это скорее какая-то телесная драматургия. Не думаю, что это можно отнести к каким-то танцам в привычном смысле слова. Вполне возможно, их там даже нет. Но вот какое-то телесное существование обусловленное и то, как оно трансформируется во времени, как там решены взаимодействия этих тел, физическим театром я бы назвал.
Получается, вы стремитесь телами актёров передать состояния?
Александр Андрияшкин: И так, и не так. В рамках этого спектакля если говорить, мне нравится тема, что есть текст, но тела не должны его обслуживать, дублировать. Что вот мы сказали, и вот мы сейчас телами это покажем. Мы скорее говорим, что есть текстовое поле спектакля и телесное — там же будет ещё и свет, и видео, и прочее. Наша задача — выводить это в объём, искать какие-то соотношения и перпендикуляры к тексту, которые давали бы нам объёмную палитру.
В этом эксперименте усложнилась задача актёров?
Анатолий Григорьев: Она не усложнилась, она стала более интересной и добавилась такая, чисто техническая, задача работать на 360 градусов.
Интрига спектакля Sociopath — изменение рамок привычного пространства зала. Где будут находиться актёры во время действия?
Александр Андрияшкин: Это будет эффектное решение, не очень привычное для традиционного и привычного театрального, которое тоже работает на идею спектакля. Ну и понятно, что актёры будут в этом существовать — это их сложность, интерес и объём.
Насколько живо труппа «Старого дома» воспринимает новаторские идеи?
Анатолий Григорьев: В себе это нужно сочетать. Мы уже привычные к экспериментам. Мы на самом деле такая труппа, это и люди со стороны отмечают — постановщики, которые приезжают, — очень легко трансформируемся, у нас есть спектакли классические, а есть, например, постановки, где мы не произносим ни одного слова.
Можно ли сказать, что «Старый дом» противопоставляет себя всем остальным театрам? Вы работаете на себя или на контраст со всеми остальными театрами?
Анатолий Григорьев: Да никакого контраста нет.
Никто не сравнится с театром «Старый дом», ни один другой театр в Новосибирске. Иронизирую, конечно.
Но было бы здорово, чтобы наш театр вызвал такое ощущение у других театров. Мы не то чтобы выпендриваемся, но нам интересен такой театр, мы любим какие-то сложные задачи. Должен же кто-то противостоять всему этому, системе.
Александр, для вас этот проект — первый опыт сотрудничества с театром. Довольны?
Александр Андрияшкин: Какие у меня варианты для ответа? На самом деле мне очень интересна труппа, и это какая-то неожиданность.
А тут меня позвали, и я увидел, как эти актёры могут работать, и это большой подарок — работать с этой труппой. На человеческом уровне и на профессиональном. Это очень вдохновляет.
Судя по всему, отношение к театру вы изменили. Что на это повлияло?
Александр Андрияшкин: Понимания того, что здесь возможен современный театр, не было. На какой-то очередной лаборатории мне знакомый сказал, что есть такой театр, классная труппа. Ну ок. А потом, когда возникла идея проекта, оказалось, что есть театр, есть актёры, которые в состоянии это сделать, есть техническая команда, которая в состоянии реализовывать идеи. Я не принял приглашение вслепую, начал что-то узнавать.
То есть на страх и риск вы не отправились?
Александр Андрияшкин: На риск да, на страх нет.
Вы участвовали в подобных проектах? Насколько он новый для театра в целом?
Александр Андрияшкин: Я очень много где работал. Я не критик, а автор и деятель в художественном поле, и заниматься категоризацией «новое-не новое» — не совсем зона моего профессионального интереса. Мне больше интересно, будет это работать или не будет, мы жизнь свою зря тратим или не зря.
Как определить, работает или не работает?
Александр Андрияшкин: У меня есть моё ощущение, потом есть ощущение актёров, режиссёра, зрителей, которые входят в контакт с тем, что получилось, и критиков, посетивших конкретный показ. Из этого складывается общая картина.
Как в постановке взаимодействуют хореография и звук?
Александр Андрияшкин: Мне очень нравится — и это как раз хорошая примета современного театра, — что с точки зрения хореографа я не обслуживаю музыку в форме «есть какая-то песня и нужно на неё там что-то».
То, что мы делаем по телу, формально можно делать и без звука.
Вы много работаете в России и по всему миру. Являетесь ли штатным сотрудником чего-нибудь — театра, танцевальной студии?
Александр Андрияшкин: Я работаю как фрилансер с танцевальными агентствами и художественными театрами. Мне важно на данный момент не быть причисленным к одному месту. Здесь мы делаем Sociopath, потом я еду в другое место, делаю абсолютно танцевальную историю, потом даю какие-то мастер-классы снова для ребят здесь, потом читаю лекцию, потом еду ещё куда-то и делаю продакшн. То есть у меня такая деятельность. Она для меня интереснее.
Интересно. Но почему так?
Александр Андрияшкин: Тот объём, который мне интересен, более возможно получить в разных местах. Каким бы ни был проект, для меня важно, что он закончится. Есть проект, ты его делаешь с определёнными людьми, и, уехав, у меня есть шанс с ними опять захотеть что-то сделать.
Что вас ждёт после спектакля Sociopath?
Александр Андрияшкин: Это дуэт, который я ставлю на двух танцоров. Его название — SOS, как знак спасения, но расшифровывается он «Сообщение осознанной спекуляции», и мы там играем на том, как люди друг другом манипулируют, как танцоры манипулируют залом, как мужчины и женщины манипулируют друг другом и как искусство манипулирует зрительным залом. Все мы друг другом манипулируем, спекулируем, и это не очень хорошо, но, с другой стороны, может быть, мы хотим, чтобы нами манипулировали и при всём при этом хотим попытаться что-то важное пережить-прожить.
The article mentions:
Peoples:
perfomances: