Premier
В ближайшее время премьеры не запланированы!
«Режиссер никому ничего не должен». Интервью с театральным режиссером Максимом Диденко
16 march 2016Мария Симонова ТОМСКИЙ ОБЗОР
Режиссер Максим Диденко до Томска пока не добирался, а в новосибирском театре «Старый дом» недавно представил «Программу совместных переживаний», необычную работу по «карточкам» поэта Льва Рубинштейна.
Мы решили познакомиться поближе с одним из ярких российских молодых режиссеров. Петербуржец с омскими корнями, Максим Диденко сотрудничал с совершенно разными и непохожими друг на друга театрами: «Derevo», «АХЕ», «Приют комедианта», Школа-студия МХАТ, театр Ленсовета, Гоголь-центр, Театр наций и другие, получал премии различных фестивалей.
Мы выяснили, чем его заинтересовал проект «Старого дома», сложно ли, когда в зале присутствует автор и какой новосибирский спектакль стоит посмотреть всем.
— Максим, как возник ваш проект с новосибирским театром «Старый дом»?
— Это все стечение обстоятельств. Степан Звездин, редактор «ОКОЛОтеатрального журнала», написал мне в Фейсбуке, предложил провести мастер-классы в театре. Я согласился, и так как считаю, что лучшее обучение — обучение в бою, решил сделать перформанс. У меня было три варианта, с текстами каких авторов мы могли бы поработать. Театр выбрал текст Льва Рубинштейна.
— Чем вас заинтересовала его поэзия?
— Я давно слежу за творчеством Рубинштейна, но прежде мы не были знакомы. Я читал его на Фейсбуке. Он очень активный пользователь этой социальной сети. В какой-то момент Лев Семенович начал публиковать на Фейсбуке свои «карточки». Они меня очень вдохновили, я подумал, надо обязательно что-то сделать на театре по этим текстам. Потом вышла толстая книга, где были собраны все «карточки». Я ее купил в на Новой Сцене Александринского театра (там есть очень хороший книжный магазин). Даже продавщице сказал: «Наверное, спектакль сделаю по этой книжке!». Она согласилась: «Надо!».
— Вы работали в Новосибирске всего 10 дней?
— Да. Невероятно быстрая произошла история. Я до последнего момента, до приезда сюда, не представлял, что именно можно сделать с «карточками» Рубинштейна на сцене. В «Старом доме» познакомился с ребятами. Мы стали работать над «Программой совместных переживаний». Сначала были импровизации. Я задавал актерам вопрос, как они ощущают мир, сегодняшнюю реальность. Меня интересовали и их представления о быте, и их восприятие политики. Потом стал сам что-то сочинять. В результате получился перформанс.
— Почему он показывался только один раз?
— Рассматривается вариант, что эта работа останется в репертуаре «Старого дома». Или превратиться в более продолжительный спектакль. Но проблема в том, что в перформансе задействован снег, в другое время года его будет сложно показывать.
— На показ приезжал автор. То, что вы знали, в зале будет Лев Семенович на вас повлияло?
— Сильно повлияло, это другая мера ответственности. Одно дело, когда просто какие-то люди смотрят твою работу, а другое — когда приезжает сам автор. Это усиливает волнение. Но здорово, что «Старый дом» такой бодрый театр. Написали Льву Семеновичу, позвали в Новосибирск, организовали его приезд.
— Вам как режиссеру с кем приятнее работать, с текстами классиков из прошлого или с произведениями современных авторов?
— Бывает по-разному. Но театр — это искусство живое, сегодняшнее, поэтому чаще всего, даже если я работаю с романом Достоевского, я приглашаю драматурга, чтобы он сделал инсценировку. Или сам пишу.
— Вы действительно так легки на подъем, что, если вас пригласят в сибирский театр, предложат проект, поедете?
— Да, но пока редко зовут. Может, меня мало знают. Или то, чем я занимаюсь, не всем театрам нужно, многие более традиционные вещи предпочитают. А «Старый дом» готов к эксперименту.
— Как провели время в Новосибирске, успели ли увидеть что-то или только работали над перформансом?
— Мы репетировали с 10 до 15, а по вечерам я ходил в местные театры. Мне очень понравился в «Красном факеле» спектакль Тимофея Кулябина «Три сестры». Грандиозное зрелище, огромная работа проделана, колоссальная. Очень качественная и глубокая получилась постановка. Рекомендую всем жителям Земли смотреть ее!
— Вы с разными театрами сотрудничаете, какой из них вам сегодня ближе всех?
— Мне действительно сильно нравится «Гоголь-центр». И как пространство, и как комьюнити. Это новое совершенно молодежное пространство. Если говорить о его истории, то Кирилл Серебренников пришел в театр Гоголя, привел своих студентов и приглашенных актеров перестроил весь театр, поменял репертуар. Прежняя труппа возмутилась, конечно, как и часть общественности. Но театр преобразился. Кирилл привел молодую команду. Все здание было превращено в красивое дизайнерское пространство. Кроме театра, там есть магазин, медиатека, музыкальные программы, кинопрограммы, выставки проходят и лекции. Люди, которые работают в Гоголь-центре, очень неформально подходят к своему делу. Все, не исключая монтировщиков, звуковиков, световиков, классные, увлеченные люди. Считаю, это «место силы» в Москве, и оно очень отличается от других театров.
Еще отмечу последний театр, с которым я работал — это театр наций, он мне тоже интересен. Там нет своей труппы, но невероятные технические возможности и грамотное художественное руководство. Их система позволяет приглашать любых артистов и делать невероятные штуки!
— Что вам сегодня интереснее всего в театре, что кажется наиболее современным?
— Современность — она лежит не в пространстве жанров, а смыслов… Современный театр -это тот, который реагирует на нашу сегодняшнюю жизнь, реальность, пытается ее как-то осмыслить. А театр, консервирующийся внутри самого себя, занимающийся реконструкцией театров прошлого, мне не кажется интересным. Как показал новосибирский спектакль Кулябина «Три сестры», есть разные способы «вскрыть» текст. Эта постановка создана в эстетике психологического натурализма, но при этом все ее герои говорят на языке глухонемых. Эксперимент возможен только в процессе создания работы, после встречи с артистами, театром, городом. Я не могу сказать, что буду делать следующее, как именно это будет выглядеть. Любой спектакль — это всегда попытка найти точные слова, средства, выражение сегодняшнего содержания, которое каждый раз новое. Что-то в мире произошло, где-то бомбу сбросили, и это важно для всех. Нельзя на это не обращать внимания.
— За жизнью за пределами театрального мира вы следите?
— За всем не уследишь, но за какими-то таким потоком информации я наблюдаю.
— В одном из интервью вы долго рассказывали про интересный чешский театр. Европейские театры в поле вашего зрения? Что там происходит?
— Это вопрос к критикам, которые все смотрят, у меня нет такой широкой палитры.
— Но, на ваш взгляд, российский театр отстает от европейского?
— По-моему, нет, русский современный театр работает на высоком уровне. Не могу сказать, что я слежу абсолютно за всем, на это времени не хватит. Но то, что привлекает внимание общественности, критики я смотрю. Считаю, русский театр сейчас набирает силу. Сейчас возникло новое режиссерское поколение, к которому, наверное, можно и меня причислить. Оно мощное и очень разнообразное. И это классно!
— Вы родом из Омска, ваша бабушка Любовь Ермолаева была режиссером, основала там театр-студию, где вы поставили несколько лет назад спектакль. Следите сейчас за жизнью этого театра?
— Не могу сказать, что наши отношения продолжаются, но я издалека посматриваю, что там происходит. Я живу в Петербурге уже 16 лет, в Омск выбираюсь редко, может, раз в году — навещаю маму, отца.
— Бывали ли когда-нибудь в Томске, и что о нем знаете?
— Название города созвучно Омску, но я никогда туда не ездил. Признаться, не слишком помню, где именно он находится. Только понимаю, что где-то в Сибири.
— У вас был период жизни в недостроенном доме, без денег… Теперь у вас семья, дети. Насколько для вас важен быт, комфорт?
— Степень комфорта бывает разная. Кровать, стиральная машина, горячая вода это все хорошо. Но если ты идешь в лес, живешь в палатке, то там, естественно, всего этого нет, зато чистый воздух, и людей не встретишь. В целом я, конечно, городской житель. И не самый притязательный человек. У меня нет особого культа еды или роскоши. Я люблю ходить пешком или ездить на велосипеде. Все минималистично: мне надо, чтобы в квартире было мало вещей и чисто. Хотя мне нравится большое личное пространство, жить в коммуналке я бы не хотел.
— Что, кроме театра, для вас сегодня важно?
— Мне нравится йога, пешая ходьба, путешествия. Еще не был в Индии, но был во Вьетнаме, Таиланде. Мне кажется, мир большой и интересный, с удовольствием езжу и смотрю, как он устроен, как другие люди живут, цивилизации.
— Вы быстро согласились дать интервью, когда я написала вам на Фейсбуке. Вы открытый человек, или считаете, что давать интервью часть работы режиссера?
— Если мне что-то интересное, я отвечаю, а если нет, то нет… Я думаю, режиссер ничего никому не должен.
— Кто ваш зритель, кому нужно спешить на ваши работы?
— Я приглашаю на свои спектакли всех. Никакого запрета приходить на них нет.
— Что будете делать после новосибирского перформанса?
— Поеду в Москву, посмотрю свой спектакль «Идиот», что с ним стало. Еще мало времени прошло после премьеры, но, может, что-то поправлю.
— Стараетесь следить за своими работами?
— Да, хотя бы в течении первого года жизни спектакля я за ним смотрю. Потом вернусь домой в Петербург, а дальше Лондон, где у меня два проекта. Моноспектакль Дины Корзун, сказка Оскара Уайльда «Звездный мальчик». Потом мы делаем с ее мужем Луи Франком и самой Диной маленький мюзикл, который будет называться «Поговори со мною, заткнись». Пьесу пишем сами. Премьера «Звездного мальчика» в марте. А превью «Поговори со мною, заткнись» в следующем году.
— Долгое время вы были в андерграунде, работали в необычных, ярких, но не слишком известных на всероссийском уровне театрах. Первая же ваша работа с Санкт-Петербургским ТЮЗом принесла вам несколько побед на фестивалях и несколько номинаций на Национальную премию «Золотая маска». Вам было важно фестивальное признание?
— Да. Существуя в изоляции, очень трудно понять, делаешь ли ты что-то вменяемое с профессиональной точки зрения. А «Золотая маска» все же известная премия, в жюри эксперты. И мне признания профессионального сообщества было дорого и важно.
— У вас много спектаклей, связанных с эпохой 20-х годов ХХ века. Это совпадение, или она вас особенно привлекает?
— Когда я занялся режиссурой, то стал исследовать реальность. Понял, совершенно ее не понимаю, из чего она, как она устроена. Стал разбираться и пришел к тому, что «корни» современного нашего общества они, наверное, из революции 1917 года, из этой трагедии. Из того кровавого месива родилась какая-то совершенно новая советская нация. И я стал развивать эту тему, проводить «туннель» из того времени в наше средствами театра. Постепенно я двигаюсь ближе к настоящему. Сделал сейчас в Петербурге «Молодую гвардию» Фадеева вместе с Митей Егоровым. Теперь в Новосибирске работал с текстами Льва Семеновича. Они написаны в 70 — 80-ые, но в перформансе мы скорее исследуем 40-50-годы. И я думаю в какой-то момент приблизиться к актуальной драме сегодняшней.
— Кто-то конкретно из современных авторов вас интересует?
— Очень нравятся Василий Сигарев, Павел Пряжко, интересует Юрий Клавдиев. Есть интересные персонажи среди авторов, но не знаю, получится ли что-то… Надеюсь, все произойдет.
The article mentions:
perfomances: