Premier
В ближайшее время премьеры не запланированы!
Снегурочка как шанс
06 may 2016Татьяна Шипилова ОКОЛО
Это очень-очень русская, ментальная такая, история. Хотя пересказывать балет или иначе – пластическое действо – дело неблагодарное. Тем более, что авторы и вовсе назвали спектакль фантастической оперой. А поет здесь – несколько нот прекрасного странного вокализа – лишь одна Снегурочка…
В общем, жили в одном дремучем царстве-государстве берендеи. Слонялись по лесу в своих черно-серых (иной раз с проблесками кумача), похожих на лохмотья одеждах, маялись от длинной холодной зимы да пытались умилостивить солнце… Вроде, все на одно лицо – толпа, однако у каждого безъязыкого свой инструмент – музыкальный. У кого – дудочка, у кого – медный таз, у красавицы Купавы – черная скрипочка, у других – полиэтиленовый пакет, коробочка с бусами – если их вынимать и опускать снова в коробочку, издают единственный в мире, ни на что не похожий голос-шорох.1
И тем не менее, скучно, грустно, беспросветно: скупые угли радости при всех стараниях не раздуваются в пламень костра. Передовые научные эксперименты с линзой от очков не дают искрометных результатов. Убедительные ритуальные пляски секс-символа Леля (не факт что женолюба) в надежде установить дипломатические отношения с Ярило тоже безуспешны. Хотя общественный энтузиазм во всей этой борьбе за светлое будущее зашкаливает – таскают на себе туды-сюды огромные бревна и доски, однако балет-симфония «Жизнь прекрасна» ну никак не вытанцовывается! Яркой диковинкой на фоне всей этой унылой суеты смотрится страстная любовь Купавы и торгового гостя Мизгиря. Целуются так, что случись на их пути железный занавес (здесь дощатый щит), – сломали бы…
Снегурочку – необычную нездешнюю девушку в белом Бобыль тем временем, следуя сюжету Островского, уже нашел в каком-то темном холодном углу. И она, как героиня «Соляриса» Хари (первый привет Тарковскому), оттаивая — откашливаясь, в желании любить и быть любимой несмело пробует свое божественное меццо.
В жилище Бобыля и Бобылихи приемная дочь человеческая тихо сидит за верстаком, равнодушно созерцая немудреные молодецкие фокусы сватающихся женихов и незаметно продолжает передавать приветы гению российского кинематографа – двигая взглядом по верстаку рубанок, превращая брошенное ей яичко в пушистую курочку…
Ну а дальше вы не хуже меня знаете: дощатый щит пал, прожекторы и софиты разогнали тьму, по красной дорожке, расстеленной не берендеями, двинулись фигуры, возглавляющие не важно какие рейтинги – политические, кинематографические, спортивные или журнала Forbes… В спектакле нам показали лишь одну из них, в данном случае – царя Берендея, который, подойдя к пианино (ну как же без белого рояля – притащили вслед за дорожкой!), неумело, но самонадеянно взял на себя миссию дать верный тон извечно нескладному народному оркестру.
Потом было еще много чего: свет пошел в тьмутаракань мегаваттами, девки-берендейки сменили драные обутки на сногсшибательные (в прямом смысле) лабутены, намазали губы помадой и все, как одна, не преминули засветиться на подиуме. Свои нелепые музыкальные инструменты за ненадобностью, поменяв на туфли, выбросили там же – скажем так, в супермаркете. И если это еще смотрелось смешно, то дальше можно начинать плакать: строивший из себя независимого удальца Мизгирь оказался махровым обывателем, и ниспосланная берендеям как чудо и шанс земной неземной любви Снегурочка, которую жених принялся формовать под beauty-стандарты, абсолютно классически растаяла.
…Берендеи теперь ходят все в белом, у каждого –персональное (мобильное) закопченное стеклышко от яриловых лучей на случай солнечного затмения. Жаль, что свои чувства от «полноты жизни» им ну совершенно никаким образом невозможно выразить: со скрипочками-дудочками расстались, а мычание, блеянье, хрюканье, кряканье, гогот – это вам не музыка души…
Таков мой подстрочник увиденного в «Старом доме». Ничуть на нем не настаиваю: может быть, кто-то увидит и услышит в новом спектакле иное – здесь множество художественных придумок и разнообразных аллюзий. А в целом феномен его, на мой взгляд, в том, что он, глубокий, вдумчивый, подробный, даже кажущийся неспешным, одновременно – лаконичен, хлесток и прицельно точен по высказыванию. Для меня этот спектакль похож на автора музыкальной партитуры – композитора Александра Маноцкова. По крайней мере, каким он и его музыка предстали перед новосибирцами на предварявшем премьеру «Весеннем концерте» – академический музыкант, можно сказать, истово вслушивающийся в современность, сам ставший одним из ее голосов. В общении – не амбициозный, к себе ироничный, предельно обаятельный человек. Тем и другим, кстати, очень созвучный творческим процессам, идущим сегодня в «Старом доме», команде, делавшей спектакль.
… Премьерный зритель входил в причудливый мир спектакля, как в незнакомый лес, не без опаски. Оглядывался, осваивался, подчиняясь его законам и ритмам, пытался понять, что не так у этих беспросветно несчастных, нелепых берендеев. Потом, как солнечные блики среди туч, в зале стал возникать смех – контакт был нащупан и опробован… Словом, этот спектакль надо идти и смотреть – с открытым сердцем, без лени душевной, доверившись театру, и вам воздастся.
The article mentions:
perfomances: