Premier
В ближайшее время премьеры не запланированы!
Снова спорят физики и лирики
27 november 2014Татьяна Шипилова Советская Сибирь
Обсуждение нового спектакля театра «Старый дом» об Академгородке прошло жарче, чем дискуссии шестидесятников
Новосибирцам хорошо знаком этот эффект «отраженной славы»: когда представляешься в чужих городах и весях, собеседники чаще всего восклицают: «А, Новосибирск — Академгородок!» — и смотрят на тебя почти умильно, как на носителя особой интеллектуальной и культурной традиции.
Загадочный остров
В любви к городку часто признаются и гости, например не однажды бывавший у нас польский киноклассик Кшиштоф Занусси: «Впервые я попал в ваш город со своей первой полнометражной картиной «Структура кристалла» в 1969 году, сразу после показа ее в московском Доме кино. Меня привезли в Академгородок, и я столкнулся тогда с совсем неизвестной мне Россией. И в эту Россию я влюбился!.. Я сам бывший физик, и я нашел здесь людей, которые думают ТАК широко и умеют ТАК прекрасно говорить на обсуждении фильма, что в памяти у меня навсегда осталось: Новосибирск, Академгородок — это остров свободного, широкого общения. И та встреча совершенно разбила существующий стереотип о Сибири, который был у меня раньше».
Что это за феномен, что за миф? На чем он зиждется сегодня, спустя более полувека с момента основания Новосибирского научного центра?
Этим вопросом задались драматург Вячеслав Дурненков и режиссер Семён Александровский, уже работавшие прежде в новосибирском театре «Старый дом» над спектаклем «Ручейник, или Куда делся Андрей?», отмеченном в прошлом году вне конкурса дипломом «Золотой маски» и премией «Новация» на фестивале «Ново-Сибирский транзит» нынешнего года.
Создание новой постановки, получившей название «Элементарные частицы», проходило в три этапа: в августе драматург и режиссер побывали в Академгородке и встретились со старожилами, с теми, кому не понаслышке известна подлинная история «острова науки и свободы». Беседы с академиками, краеведами, журналистами, горы прочитанной советской периодики, изучение артефактов различных эпох и погружение в атмосферу городка позволили собрать уникальный материал.
Тогда же окончательно оформился замысел проекта. В сентябре на свет появилась написанная Дурненковым сорокастраничная пьеса, а в октябре режиссер Семён Александровский приступил к репетициям спектакля — первого сценического исследования мифа о новосибирском Академгородке. Как было сказано в анонсе: театрального действа, «сочетающего в себе множество современных постановочных техник — от классического Verbatima до сложносочиненной аппликатуры постдраматического искусства».
Если перевести с языка профессиональных терминов, зрителям предстояло увидеть не традиционное драматическое представление, а произведение в жанре документального театра. Причем произведение специфическое, где эти самые документы и, что называется, свидетельства очевидцев сочетаются не по законам юбилейного литмонтажа с равновесием минусов и плюсов или парадного коллективного портрета маслом, а по законам (как это ни странно прозвучит в сочетании с определением «документальный») личностного восприятия феномена Академгородка авторами постановки.
Потому что это закон искусства — художник создает свое творение для себя, о себе и решая вопросы, интересные лично ему. Иначе получится банальная «заказуха» белилами по кумачу… Если же созвучное автору будет воплощено интересно, талантливо, в точку, оно срезонирует и в умах-сердцах зрителей, в чем, собственно, и есть смысл театра.
Как поймали птицу счастья
…Итак, на сцене среди молодых сосенок и ненавязчивых атрибутов в стиле ретро (на столике портрет Хемингуэя!) — молодые люди, мечтающие построить идеальный город науки. Они проговаривают его концепцию уверенно, со светлой улыбкой и похожи на пришельцев из будущего или спустившихся на землю богов, привычных к созиданию новых вселенных. Почти все из того, что они декларируют, в зрительном зале известно даже тем, кто не числится коренным академовцем: ведь мы — новосибирцы и посвящены в историю и реалии НЦ.
Но слушать все равно интересно: отстраненные небожительские голоса и сконцентрированность материала, разбросанного по статьям и выступлениям отцов-основателей, газетным и журнальным публикациям и собранного тут в некие академгородковские скрижали, впечатляют. Большое видится на расстоянии и захватывает дух: какую грандиозную утопию задумали (интеллектуальный творческий труд единомышленников на лоне природы, свобода мысли и самовыражения) и на целое десятилетие осуществили!
Постановщики скрупулезно перечислили в программке все источники своего сочинения, ссылки, в том числе и на авторов устных свидетельств о возникновении Академгородка, и во второй сцене эти истории, их фрагменты и крошечные эпизоды в исполнении артистов зазвучали в трогательном и эмоциональном коллаже на тему, как городок строился. Ведь строили все: днем ты прораб, плотник, штукатур, вечером — студент или ученый…
А потом документальное слово на сцене, на мой вкус, и вовсе стало симфонией, когда зазвучали научные тексты (городок построен, настала пора открытий и интеллектуальных прорывов). Признаюсь: неспециалисту в этих текстах совершенно ни-че-го не понятно, но стройность внутренней логики написанного и необыденность терминологии дали нам, зрителям, возможность окунуться слухом в океан некой высшей гармонии и отпечатались в сознании абсолютным торжеством утопии в одном отдельно взятом месте на сибирской земле…
Право выбора без альтернатив
Но утопия потому и называется утопией, что в какой-то момент идеальное разбивается о суровую реальность. По версии авторов спектакля, таким поворотным событием стало «Письмо сорока шести», когда в феврале 1968-го группа научных сотрудников СО АН СССР и преподавателей НГУ подписала письмо с протестом против закрытого суда над Галансковым, Гинзбургом, Добровольским и Лашковой — фигурантами московского «процесса четырех», участвовавшими в издании сборника документов «Белая книга» по знаменитому делу Андрея Синявского и Юлия Даниэля.
Сибиряки не отгородились соснами и расстоянием от проблем свободы совести, за что многие и поплатились. Как говорили на обсуждении после спектакля аборигены, в общественной жизни городка «Письмо сорока шести» не было столь масштабным событием, чтобы отводить ему такую судьбоносную роль в театральной ретроспекции: Академгородок после письма жил дальше, развивался, делал открытия, пел под гитару и по-прежнему был населен светлыми и умными людьми.
Постановщики спектакля считали иначе, найдя среди собранных ими документальных свидетельств примерно такой пассаж: «Ты физик? Вот и занимайся физикой, а в политику не лезь. Если, конечно, хочешь заниматься физикой…» Для Дурненкова и Александровского это стало моментом истины, и по их воле на сцену «Старого дома» хлынул дождь, персонажи надели серые плащи — «погода» в данной географической точке изменилась надолго, если не навсегда…
Молодежь в зале оказалась чуткой — тоже выхватила из словесного потока этот перл и одновременно посыл для месседжа постановщиков: вдумчивый молодой человек заговорил на обсуждении о проблеме внутренней миграции. Выбор, который во все времена приходится делать каждому гражданину… и сорок лет назад, и сегодня.
Рассказ о городке уложился в один час, обсуждение спектакля продолжалось вдвое дольше. Страсти кипели так, что Станиславский сказал бы: «Верю!» Иначе и быть не могло: нарисуй любому человеку пунктиром его жизнь, да расставь собственные акценты, можно и несдобровать!.. И хотя со стороны создателей спектакля звучало: «Академгородок не закончился, закончилась утопия», «У нас много боли от того мира, в котором мы находимся, и история Академгородка — попытка понять эту боль» — многие зрители, потомственные экспериментаторы, не пожелали видеть себя в роли объекта театрального и публицистического эксперимента и остались при своем мнении: «Это не театр!», «О городке так нельзя, вы ничего не поняли!» Однако завершилось все интеллигентно, по- академгородковски — с уважением к оппонентам в дискуссии: академик Александр Асеев поблагодарил авторов спектакля за их труд.
The article mentions:
perfomances: