Анна Зиновьева: Сюжеты моей биографии пишет сама жизнь

18 января 2011
Ирина Ульянина Новая Сибирь, 26.11.2010

---

Она лишена кокетства, не склонна прихорашиваться — обходится без макияжа и сложносочиненных причесок, но держит под рукой флакон модного парфюма Ricci-Ricci. Она очень деятельная, подвижная и восприимчивая. Умеет играючи справляться с несколькими задачами одновременно — готовить кофе, принимать решения относительно выбора материала для пошива костюмов, отвечать на телефонные звонки и откликаться на стук в дверь с табличкой «главный режиссер». Анна пока не утверждена в должности главного режиссера театра «Старый дом», но уверенно режиссирует в нем уже два сезона, а еще преподает в театральном институте, читает километры новых пьес, воспитывает пятилетнюю дочку — много чего успевает. На самолюбование времени не остается, да и не тот характер.

На этой неделе в Новосибирске проходит фестиваль-конкурс «Парадиз», организованный НО СТД РФ и подводящий итоги минувшего театрального сезона, которые будут оглашены в следующий понедельник. Среди номинантов сразу две постановки Анны Зиновьевой — мюзикл «Том Сойер», осуществленный в ГАМТ «Глобус», и «Чемоданное настроение» в «Старом доме». Отсюда и мой первый вопрос:

— Аня, вы волнуетесь насчет решения жюри?
— Волнуюсь? — она недоуменно подняла брови. — Я, пока вы не сообщили, была не в курсе, о «плюшках» и не думала. Наградят — хорошо, не отметят — тоже не смертельно. Мне доводилось видеть мужчин — номинантов «Парадиза», которые, не получив приза, переживали до потери пульса, плакали крокодиловыми слезами. Наверное, потому что всем актерам свойственно честолюбие. Но, на самом деле, призы ничего кардинально не меняют в жизни. Не делают богаче, гармоничнее, счастливее.

— По пушкинскому выражению, «на свете счастья нет, но есть покой и воля». Вашим волеизъявлением в юности было податься в актрисы. Кто были ваши педагоги?
— Я поступила в театральное на курс Стрелкова и Зубова, но главным учителем для меня был и есть Изяслав Борисович Борисов. Он первый человек, который сказал мне что, во-первых, я страшно талантливая (и не важно, так ли это на самом деле, или это его субъективное мнение, это заявление сильно меня потрясло — и я моментально в его слова поверила), а во-вторых, научил меня САМОСТОЯТЕЛЬНО мыслить, пусть поначалу не очень оригинально и умно, но!! САМОСТОЯТЕЛЬНО! Его первые педагогические слова: «Мне ТЫ интересен! Что ТЫ думаешь о жизни, о роли…» Думать, нужно признаться, поначалу не очень получалось… А потом оказалось, что это и есть театр — рассказывать со сцены — что ты, собственно, думаешь о жизни или что именно ты чувствуешь по ходу этой жизни…

— Иными словами, педагог повысил вашу самооценку.
— Разбудил достоинство.

— Ох, какие фундаментальные темы вы затронули.
— Не я, а Изяслав Борисович — настоящий философ и демократ. Ему ближе театр как студия, зона поиска, место, где собираются думающие люди, обладающие общим пониманием темы конкретного спектакля, а не как некая тоталитарная художественная система, где все определяется волей лидера.

— И все-таки, коль театр стал режиссерским, роль лидера велика, масштаб личности режиссера определяет уровень труппы — сколько тому примеров. Я очень любила МДТ Льва Додина и «Мастерскую Петра Фоменко», а сейчас они выпускают весьма средние спектакли. Режиссеру противопоказано стареть, ветшать и бронзоветь от мании величия, по-моему. А как, по-вашему, что, кроме самобытного видения, вкуса и таланта, необходимо режиссеру? Воля?
— Воля, конечно, нужна. Но я бы сформулировала так: режиссер — это комплексная профессия, подразумевающая многие умения и обязательное наличие таланта.

— Вы поставили уже десяток спектаклей, если считать работы в Учебном театре НГТИ, по очень разной драматургии — тут и новые драмы, и пьеса Арбузова «Таня», и сказки, и классика. Чем вам больше всего нравится заниматься, какие художественные системы осваивать?
— Меня бросает из крайности в крайность… Интересны вещи совершенно противоположные… Я очень люблю ставить сказки и обожаю Макдонаха, например… Может быть, это примета нашего времени — раздробленность, хаотичность… А, может быть, ищу свое, перебираю… Не знаю… Да просто интересного много…

— Интерес — мощная влекущая сила. Почему вы, став актрисой, поступив в труппу «Красного факела», уехали в Москву, продолжать образование в «Щуке» — Высшем театральном училище имени Щукина, на курсе Леонида Хейфеца?
— Главный мотив — было интересно! Мне показалось, что именно мне в режиссуре будет интереснее, чем в профессии актерской. По-моему, в театре это основной мотив — интересно, неинтересно… В театре, если интересно — могут происходить чудеса… Актеры и цеха могут сутками работать, без выходных, вроде бы не очень талантливые артисты — превращаться в удивительных и штучных, спектакль может стать знаменитым без всякой рекламы… ТОЛЬКО ЕСЛИ ИНТЕРЕСНО… ВСЕМ…

— А в Москве вы планировали остаться жить в столице, искали там работу?
— Я вообще ничего не планировала, у меня такое ощущение, будто судьба сама мной распоряжается, предлагая варианты, а я смиренно соглашаюсь, киваю: ну, давай попробуем.

— А ваши интересы сегодня выходят за рамки театра? От чего, кроме работы, вы получаете удовольствие? К примеру, вы модница?
— Я тайная, скрытая модница (смеется). Мне очень нравятся стильно, «вкусно» одетые люди, порой глаз не могу оторвать от какого-нибудь парня в метро или девушки на улице, если на ней наверчены украшения, шарфы, платки, жилеты, нечто многослойное. Модники и модницы меня восхищают — чтобы носить ТАКОЕ, нужна определенная смелость, независимость. Как раз со смелостью у меня все в порядке, но пока не нашла стилиста, который бы мной занялся. Ношу casual, предпочитаю натуральные ткани. Еще нахожу удовольствие в путешествиях. Впрочем, наверное, нет такого человека, который бы не любил путешествовать.

— Домоседов тоже хватает, причем среди одаренных людей. Многие писатели и художники предпочитают затворничество, компенсируют отсутствие непосредственных впечатлений тем, что изучают путеводители, а остальное, вроде атмосферы, воссоздают силой воображения. А вы много где были?
— Почти нигде не была! Один раз отдыхала с дочкой в Турции и несколько раз ездила на Алтай.

— Между этими двумя местами я бы предпочла Турцию — люблю комфорт, тепло, средиземноморские ароматы.
— Комфорт, безусловно, приятен, но я люблю Алтай. Мне совершенно не трудно спать в палатке, разжигать костер, наоборот, мне очень нравится ходить босиком в юбке из ситца, мыть посуду и полоскать белье в речке. Чувствую себя этакой простой белорусской бабой (мои предки — белорусы), более того — человеком на своем месте. Когда человек чувствует себя на своем месте, он становится красивым. Вот и я на Алтае ощущаю себя очень красивой. Это очень важно — найти свое место, и в театре тоже. В театре тоже все должно быть на своем месте, совпасть. И пьеса, и актеры, ее играющие, и время — зачем мы сегодня играем именно ее! Совпало — спектакль получится. Это кстати, завет еще одного моего учителя — Евгения Багратионовича Вахтангова: «ВРЕМЯ, АВТОР, КОЛЛЕКТИВ». Мне кажется, в «Старом доме» есть примеры таких сложившихся, очень гармоничных спектаклей. Например, «Калека с острова Инишмаан», «Простая история».

— Согласна, вроде сюжет прост, а спектакль очаровательный, безумно трогательный. Думаю, Анна, еще вы очень любите детей, недаром вам, как никому в нашем городе, прекрасно удаются постановки сказок.
— Когда мы с художником Женей Лемешонком — моим другом и соавтором — ставили нашу первую сказку «Три поросенка» в «Глобусе», мы делали это для своих детей — моей дочки Сони и его сына Сени. Хотели порадовать их, удивить… Каким спектакль получился — не нам судить, но работать было радостно... Для своих ведь карапузов! Дети-зрители не выносят скуки, у них нет воли, нет усидчивости. Если ребенку неинтересно, его никакой силой не заставишь смотреть. Соня и Сеня смотрят наши сказки не отрываясь, так что мы с Женей свой сказочный экзамен сдали своим строгим экзаменаторам…

— Соня, выходит, первый ценитель вашего творчества.
— Она, скорее, большой знаток моего творчества, поскольку видела мои спектакли много раз, иногда и на репетициях.

— А как вы воспитываете свою дочь?
— Кнутом и пряником. Много любви и много обязанностей.

— Это правильно, у детей впереди взрослая жизнь, в которой неоткуда ждать снисхождений. Детей надо закалять. Вы христианка, верующий человек?
— Это слишком интимный вопрос, веру не демонстрируют.

— Безусловно, я и не просила демонстрировать, но хотела с вами обсудить некоторые аспекты. Религия дает человеку опору и предъявляет огромные моральные требования, точно определяя понятие греха. Я себя ощущаю грешницей, а вы?
— Все мы грешники.

— А недостатки за собой видите? Как-нибудь над ними работаете?
— Недостатков тьма, и к бабке не нужно ходить… но… боремся! Я вообще люблю людей со сложными темпераментами, с большим количеством недостатков и характером повредней! Если к этому еще и таланту не забыли прибавить, с порядочностью — вот мой любимый вариант… А если серьезно, я очень ценю людей, которые, обладая сложными темпераментами, могут их обуздать и воспитать в себе характер, позволяющий не разрушать, а созидать… Меня очень занимает конфликт между характером и темпераментом.

— В вашей творческой биографии дважды обозначилась пьеса «Вкус меда» Шейлы Дилени — англичанки из поколения «рассерженных» середины ХХ века, почти забытая. Вы сначала играли в ней в «Красном факеле», затем поставили в Томском драмтеатре. Я потому и заговорила о грехах, что, на мой взгляд, в этой пьесе присутствует тема переосмысления, реабилитации греха. И вы продолжили тему, поставив спектакль «Королева красоты» по Макдонаху на малой сцене «Глобуса».
— Но я еще ставила и «Таню» Арбузова, где вообще нет отрицательных персонажей, все — прекрасные люди.

— Точка зрения, точка отсчета многое меняет. Вы недаром вспомнили Вахтангова, поставившего в своей формуле первым слово «время». Театр, как и мы, существует в своем времени.. Вы, взявшись за мужскую профессию, несете миссию высказаться «за женщин», сестер по полу. А что вы считаете женской слабостью и женской силой?
— Я, видимо, все-таки затаенная феминистка и в Англии XIX века непременно стала бы суфражисткой… Все формулировки с прилагательным «женская» вызывают во мне почему-то необъяснимый протест. В принципе, я с большим интересом отношусь к человеческой слабости и человеческой силе (например, силе духа), так как это входит в интересы моей профессии… Но в вопросах о женской слабости я не большой знаток… Я очень люблю талантливых мужчин. Наверное, это моя женская слабость… А еще я могу ставить с ними спектакли, в которых они хорошо играют и подчиняются моей режиссерской воле, — это моя женская сила! Всю жизнь я изобретаю давно изобретенный велосипед (а как еще назвать то, чем я занимаюсь?! Уже тонны книг написали на тему, что такое спектакль и как его ставить, а мы все чего-то ищем каждый день, ищем!) — это моя женская слабость! Некоторые женщины собирают коллекцию шубок, увлекаются спортивными автомобилями, а я вот театром… А самое главное, что ничем меня с этого пути не своротишь — это моя женская сила!

---

В статье упомянуты: