Премьера
В ближайшее время премьеры не запланированы!
Апокалипсис в ирландском интерьере
12 октября 2015Светлана Сучкова Пенсионеры-online
Непростое испытание приготовил своим зрителям театр «Старый дом». В начале октября на его сцене состоялась премьера спектакля «Сиротливый Запад» по пьесе известного британского писателя Мартина МакДонаха.
Постановку осуществил пермский режиссер Сергей Федотов, основатель и руководитель «Театра у Моста». В своем театре он поставил все пьесы знаменитого ирландца, в «Старом доме» - это второй спектакль по МакДонаху.
И хотя сам Сергей Федотов признавался журналистам на пресс-конференции, что по жизни его сопровождает мистика, спектакль решен в сугубо реалистичной манере. Если уж на стене висит ружье, то оно непременно, если верить Чехову, выстрелит. И даже не один раз.
На сцене – типичная обстановка типичного ирландского дома (а так ли уж важно время происходящих событий?). Вот такая кухня с затрапезным умывальником. Вот такой шкафчик, куда младший брат Вэлин прячет виски. Вот такой стол и такие стулья (настоящие, ирландские! – восхищался режиссер), «пришедшие» в дар от новосибирцев во время работы над постановкой. Вот такое распятие у двери…
Здесь, в этой комнатке все и происходит. Героев – четверо. Братья Коннор – старший Коулмэн ( Сергей Дроздов), младший – Вэлин (Виталий Саянок), девушка Гёлин (Анастасия Панина), к которой неравнодушны оба, и священник отец Уэлш (Андрей Сенько).
В этом мрачном запущенном жилище разворачивается смертельная игра под названием «Убей Бога в себе». Зритель застает героев после очередного «раунда» игры – братья возвращаются домой с похорон своего отца, будто бы случайно застреленного Коулмэном. Хозяин в доме теперь младший брат, как выяснится позже, он был свидетелем этого убийства и, шантажируя Коулмэна, что расскажет правду, заставил того отказаться от своей доли наследства.
Наверное, режиссерская «магия» Сергея Федотова подействовала стопроцентно! Актеры-«братья» живут в этой комнатке так, словно они родились здесь, братьями, давно, в Ирландии. И все вещи, к которым они прикасаются, вводят в игру, - не просто предметы сценического антуража. Каждая вещь имеет свое место, смысл и даже сценическую судьбу. Просто фантастическая история с чипсами! Невероятный экшн с фигурками святых! Умопомрачительные пластические мантры Вэлина вокруг новенькой плиты. Ну и, конечно, ружье! Звук, запах, свет – все включено в игру, в спектакле, кажется, нет ни одной незначащей молекулы! А когда по сцене расползается дымное облако от сгоревших в духовке статуэток, ты отчетливо начинаешь чувствовать «запах ада»…
Два родных человека, снедаемые ненавистью друг к другу … Эту драму, возможно, сложнее будет понять тем, кто вырос в семье один. Взаимоотношения старшего - младшего – это порой действительно жизненная драма, а то и трагедия (в российских криминальных сводках, кстати, убийства чаще всего совершаются родственниками на почве алкогольного опьянения). Вина в таких кривых отношениях, конечно, целиком лежит на родителях.
Старший – недолюбленный, уязвленный насмешками отца, отыгрывается на младшем. Младший – забалованный, привык мстить за обиды старшему исподтишка. Вся реальная подноготная «братских» отношений вскрывается во время их «откровений» по-Фрейду.
Свои бесконечные разборки Коулмэн и Вэлин прекращают ненадолго – лишь когда в дом заглядывает Гёлин, торгующая паленым виски. Или же во время визитов отца Уэлша - он не прочь пропустить дармовой стаканчик в доме братьев, уповая на некие жестокие обстоятельства, забросившие его в это Богом забытое место.
sirzap2
Он-то, посланник Господа на земле, и должен был обратить одержимых родственников в веру, наставить на путь истинный. Но вместо этого батюшка все время сетует на судьбу, слишком часто заглядывает в рюмку, сквернословит и регулярно сомневается в Божьем промысле. Андрей Сенько показывает своего героя жалким безнадежным пьяницей – паства относится к нему снисходительно, окружающие все время коверкают его имя, как бы давая понять, что он не тот, за кого себя выдает. И, действительно, крест оказался ему не по силам. Как он может кого-то исправить, если сам погряз в грехах?
Это «размышление вслух» произносится на протяжении почти всего спектакля – вплоть до того момента, как отец Уэлш заходит в воду, чтобы назад уже не вернуться… Сильный или слабый? Скорее слабый. Но не судите, один Бог ему судия…
Этот последний диалог между девушкой и святым отцом мог бы тоже стать откровением. Гёлин торгует алкоголем, чтобы… Это «чтобы» потрясает отца Уэлша – она зарабатывает деньги незаконной торговлей, чтобы купить себе какую-то подвеску из модного каталога! Но девушка не решилась на признание: этот подарок она хотела сделать самому священнику, которого безответно любит…Может, если бы он услышал это откровение до конца, оно уберегло бы его от смертного греха самоубийства…Анастасия Панина провела диалог тончайше, буквально «на проволоке», когда стыд признания равен прилюдной наготе. И она ведь тоже не та, за кого себя выдает: под маской грубоватой разбитной девицы прячется тонкая ранимая душа.
Где настоящая кульминация спектакля? Когда отец Уэлш от отчаяния опускает руки в раскаленную кастрюльку с расплавленными статуэтками? Или во время его последнего диалога с Гёлин: девушка пытается намекнуть пастору о своей любви к нему, он пытается попрощаться с ней навсегда в смысле «навсегда»… Или когда братья наконец обнимаются, собираясь все простить друг другу?
Ошеломленные самоубийством пастора, Коулмэн и Вэлин все же решаются выполнить его завет и примириться. Но если Бога нет в душе и нет в ней места, где бы он мог поселиться, – какой может быть результат?
Братья начинают примирительный диалог, и уже с первой минуты, когда они благостно садятся за стол и делятся друг с другом едой и выпивкой, понимаешь, что диалог этот – смертельный.
Как страшно признаться в грехах самому себе. Еще страшнее – признаться кому-то другому, а еще страшнее – попросить прощения. И очень-очень трудно – принять прощение и простить.
Вот на этом-то и срезаются братья. Можно ли вообще простить другого человека? Можно ли простить все? Какой силы должен быть грех, чтобы его нельзя было простить? Отрезанные братом уши любимой собаки – это для Вэлина уже запредельный грех. Никто не знает края бездны…
И как жить на земле, если в душе нету Бога? Никак – говорит автор. Никак – вторит режиссер. Никак – утверждает своим поступком о.Уэлш. Никак – заключают братья. Ну да, сиротливый запад. Потому что путеводная звезда всегда восходит на востоке.
Вся надежда на девушку Гёлин, которую на самом деле многообещающе зовут Мария. Именно в ней осталось нечто светлое, имя которому – любовь. Сумеет ли она прорасти в этой сиротской, иссушенной злобой и отчаяньем почве?
В статье упомянуты:
спектакли: