Что-то пошло не так

В театре «Старый дом» построили свой «Вавилон», чтобы исследовать человеческую сущность.

И сошёл Бог посмотреть город и башню, которые строили сыны человеческие. И сказал Бог: «Ведь народ один и речь у всех одна, и это лишь начало их деяния, а теперь не будет для них ничего невозможного ¾ что бы они ни вздумали делать. Сойдём же и смешаем там речь их, чтобы один не понимал речи другого». И рассеял их Бог оттуда по всей земле, и они перестали строить город. И с тех пор что-то пошло не так. И до сих пор идёт.

Говорят, что когда режиссёры брались за «Мастеру и Маргариту» Михаила Булгакова, то на съёмочной площадке сразу начинала твориться чертовщина: мир — это большое зеркало, где всегда можно найти своё отражение. Вот и со спектаклем «Вавилон» в театре «Старый дом» началась «великая путаница» — сообразно библейским канонам, отражённым в сегодняшней театральной реальности. Сначала режиссёр Елизавета Бондарь, известная новосибирскому зрителю по золотомасочной «Танцующей в темноте», хотела поставить оперу, но «что-то пошло не так» (это сегодня главный мировой концепт!), поэтому опера трансформировалась в драматическое высказывание.

Причём пьеса «Вавилон» была написана драматургом Екатериной Августеняк специально для сцены «Старого дома», а финал рождался во время репетиций — подобно продукту психодрамы, когда участники психологического процесса совместно генерируют общую историю. Но Елизавета Бондарь умеет превращать любой хаос в чёткую конструкцию с выверенной до сценического миллиметра формалистской структурой, поэтому «Вавилон» в «Старом доме» был благополучно достроен. Разумеется, спектакль Бондарь — не дословное цитирование мифа, несмотря на имена шумерских богов в программке. Это скорее большое антропологическое путешествие в психологические глубины человеческого социума, где со времён шумерских богов ничего, по большому счёту, не изменилось. Да, там холодно и неуютно, но кто сказал, что на приборной доске микроскопа «исследуемый материал» чувствует себя комфортно? Зеркало — это не всегда радость встречи с самим собой.

По большому счёту, «Вавилон» — это производственная драма из жизни айтишников и владельцев мировых корпораций, которые дерзновенно пытаются пробудить к жизни Искусственный Интеллект (ИИ), чтобы выгодно продать его на рынке, сорвав приличный куш. Где-то в засекреченной лаборатории сутками сидят у экранов компов программисты Зу и Ме, громкими цикадами стрекочут клавиатуры, шипит кофемашина, посылают сигналы в космос принтеры: офисный шелест заглушил гул мартеновских печей, у производственной драмы сегодня другой голос. Собираются на совещание главы корпораций — бывшие научные сотрудники советских институтов, взявшие для большего психологического «веса» ники шумерских богов. Вчера — Серёжа, сегодня — Нимрод. В прошлой жизни — Аида, в нынешней — госпожа Царпанит. Но очевидно, что от перемены мест слагаемых сумма не меняется, а настоящая человеческая сущность сразу вылезет перебродившим тестом, как только «что-то пойдёт не так».

Проект «Вавилон» пробуждает к жизни коварный ИИ и запускает цепь необратимых событий: боги не любят, когда люди слишком много о себе мнят, а сон разума рождает чудовищ — скоро они доберутся до тебя, чтобы порвать на «восемь маленьких Царпанит» детскими обидами, нереализованными желаниями, раздутым эго, непомерными амбициями и страхами. Человеку не нужны «кары Господни», он сам с собой неплохо расправляется. Да и ИИ — не отдельная сущность (о великий и ужасный!), он — продукт жизнедеятельности человека, как и всё, что нас окружает. В общем, нечего пенять на ИИ, если карма крива.

Правда, до проектной группы это, к сожалению, не доходит. Команда «Вавилона» не в силах справиться с ИИ, отрубает его от мировой сети и погибает вместе с ним. Нет, а что вы хотели, люди? Отключили в себе Бога и надеетесь дальше жить? Повезло только Кингу, храмов не взыскующему админу, спешащему домой к своему любимому корги. «Я гуманитарий, мои возможности ограничены», — идёт на сделку с Богом герой Арсения Чудецкого, любимый классиками «маленький человечек», обещая ему впредь не лезть на вавилонские башни. Бог великодушно его отпускает.

На первый взгляд, в спектакле Бондарь настоящей жизни мало — как в программном софте, где каждая мизансцена прописана чётким режиссёрским кодом, а артисты выполняют роль функций, проецирующих определённый человеческий типаж. Ашшур (Андрей Сенько), эдакий шериф-мачо, имеющий весь этот мир с помощью известных поступательных движений: если кто не понял, я — мужик! Царпанит (Вера Сергеева) — женщина-кремень в кожаном доспехе. Набу (Анатолий Григорьев) — типичный гений-«задрот» с зависимостями и детской травмой. Каждый из команды «Вавилона» несёт определённый психологический штамп, используя конкретный набор жестов и интонаций. В такой жёсткой режиссёрской схеме не предусматривается зона импровизации — все артисты запрограммированы на конкретные действия, и это, конечно, серьёзный профессиональный вызов актёрской текучей природе, закованной вдобавок в предлагаемые обстоятельства художника-сценографа Валиды Кажлаевой. Никакой синхронизации, никакого эмоционального подключения, никакого взаимодействия — только разобщённость, только хардкор. Но этот точный и острый, как скальпель хирурга, приём чётко работает на главную мысль «Вавилона», которую зашифровал ИИ в своём послании: «Мне приснился сон. Все будто ослепли. Или оглохли. Или потеряли дар речи. Или свет разума. Может, способность суждения?»

В статье упомянуты:

• Вавилон