Premier
21.06.2024.
Цветы для Элджернона
Цветы для Элджернона
14.05.2024.
Девятью десять
Девятью десять
Каждый человек остается таким, каким был
06 october 2016обозреватель Хроники Международного фестиваля Мартина МакДонаха
Эта постановка Сергея Федотова вместе с актерами новосибирского театра «Старый дом» стала очередным подтверждением проснувшегося интереса к пьесе М. МакДонаха «Сиротливый Запад», которая еще в прошлом сезоне фестиваля была не так часто и полно представлена в конкурсных работах, в этом же году – три очень разных постановки этой пьесы. И одна из них принадлежит С. Федотову.
Такое разнообразие режиссерских взглядов на один и тот же текст М. МакДонаха делает спектакли еще более интересными. Главная линия развития пьесы проста до неприхотливости: два брата, один из которых недавно убил своего отца, теперь находятся на грани братоубийства и отец Уэлш, который всеми силами пытается предотвратить это, готов и руки в пластик кипящий окунуть и жизнь свою отдать – лишь бы спасти братьев от еще одного греха.
Но что интересно, если разбирать спектакль в параллели с «Сиротливым Западом» Энди Арнольда, то мы увидим, что у него отец Уэлш – центральный персонаж, все развитие сюжета будто задается именно им, а в постановке С. Федотова центральные персонажи – сами братья. Пусть они «лысые клоуны» по своей природе, но все держится на них и именно на их внутренней динамике. Этот интересный ход снижает отстраненность в восприятии истории, помогает глубже проникать в ее суть, избегая оценок и включая чувства. Акцент ставится не столько на том, была ли жертва отца Уэлша напрасной или ненапрасной, но скорее ставится вопрос вообще о человеческой природе, если она настолько переполнена контрастами, взаимоисключающими эмоциями и переживаниями. В постановке становится явным: жизнь продолжилась бы и продолжается и после жертвы отца Уэлша – и это естественно, а каждый человек останется таким, каким был. Или не совсем?
Братья Коулмэн и Вэлин, и отец Уэлш - как будто из разных измерений, поэтому еще отчетливее ощущается такая тонкая, но и такая страшная грань: между дружеской потасовкой и братоубийством, между жесткой шуткой и признанием в страшном преступлении, но в первую очередь – между совершенным и несовершенным грехом, т.к. именно здесь черта невозврата.
Грех для братьев – что-то запредельное, как и мир отца Уэлша, который как то ценное истинное, но скрытое за простой оберткой мировосприятия братьев вне зависимости от того: осознают они это или нет. Это истинное скрытое иногда жуткое, иногда имеет характер катарсиса. Так, в последней сцене, когда братья все-таки мирятся, уходят вместе пить пиво и оставляют дом пустым, в полумраке звучат слова из письма отца Уэлша, как неизменный контекст происходящего, как крест, который всегда висел на стене при всех страшных событиях в этом доме и был безусловным критерием всему. И до мурашек – как читаемый кем-то свыше сценарий всех наших мучений, открытий и радостей – всей нашей жизни, иногда мерзкой, иногда счастливой, но (и тут становится страшно) кем-то предначертанной, кем-то наблюдаемой.
Однако за внешне «пустоватыми», как шкаф Коулмэна, и простоватыми братьями скрыта глубина и искренность переживаемого, с которой они просто забыли, что нужно делать - забыли, что живут и чувствуют. Пусть не на таком же уровне, как отец Уэлш, но в братьях тоже - целый мир, который и был раскрыт в этой постановке.
The article mentions:
perfomances: