Неужели это я?

Premier

В ближайшее время премьеры не запланированы!

24 november 2021
Алина Горбунова Место встречи. Сибирь

Анатолий Григорьев в роли Петерса

«Петерс» победил в номинации «Приз зрительских симпатий. Большая сцена» на петербургском фестивале «Балтийский дом» 21 октября. Когда я шла на спектакль, о победе не было известно. Просто хотелось посмотреть еще одну работу от труппы «Старого дома». Что было после показа? Осознание, что театр — не всегда про высокое и актуальное, но еще и про глубоко личное. Вообще, так странно устроена жизнь: реально необходимое приходит только в нужный момент, не нужно за чем-то гнаться. Часто говорила об этом друзьям, но никогда не примеряла на себя — спектакль помог.

Премьера постановки состоялась в прошлом году, но из-за ковидных ограничений возможность знакомиться с «новинками» театра появилась только сейчас. Режиссёр Андрей Прикотенко в этот раз работает с текстом Татьяны Толстой. «Петерс» — маленький рассказ, который читается за примерно 20 минут, но действие растянуто на два часа с антрактом. И что будет удивительно для зрителя, знакомого с работами Прикотенко — текст никак не менялся. Спектакль существует в формате нарративного театра: с одной стороны — рассказ о библиотекаре-неудачнике, который рос будучи послушным бабушкиным внучком, с другой — инсценировки повествования.

На последнем и остановлюсь. История начинается с желания главного героя сделать себе фотографию на могилку. В попытке вызвать хоть какие-то эмоции, фотограф просит вспомнить что-нибудь из детства. Тут и проявляется настоящее волшебство режиссерской работы.

Погружение

Декорации и костюмы — первое, на чем заостряется внимание. Чувствуется визуальное воздействие. Вплетая колготки почти во все сцены постановки, режиссёр окунает тебя в детство, напоминает о несуразных больших шарфах, колючих свитерах и полной привязанности к бабушке. Медленно, редкими отрывками ты вспоминаешь как не хотел по утрам надевать самые цветные колготки, потому что в садике так не модно. Или как стеснялся идти в гости к бабушкиным подругам, потому что они наперебой говорили как ты вырос, какой ты замечательный и умненький ребенок. Но колготки еще и намекают на нелепость, «сказочность» происходящего, потому что надевать колготки в качестве головного убора и перчаток точно никто не будет.

Музыка в «Петерсе» кажется бесконечной колыбельной, пытающейся погрузить зрителя в гипнотический сон. Она сшита из самых разных отрывков, как те, которые выдумывала мама, когда не знала, как еще тебя уложить. Сначала ты заходишь в «фотостудию», где играет модное техно, и чувствуешь себя взрослым, который сейчас получит порцию современного театра. А тебя резко перебрасывают в церковные или новогодние напевы. Пока главный герой резко погружается в обстоятельства, ты сам замедляешься, думаешь о собственных ситуациях, где такая музыка могла помочь пережить обстоятельства. Актёры, кстати, много (и красиво!) поют. В нелепых костюмах или о нелепых ситуациях. Поэтому временами всё на сцене превращается в фарс, или трагикомедию, потому что вроде бы смешно, но слова, повторяющиеся в песнях, жестокие, грустные.

Выходит, что ты на празднике, который был нужен только тебе, а самому празднику фиолетово будешь ли ты там или нет.

Тем более, на празднике уже борются за внимание два главных героя. Наблюдать за химией между Анатолием Григорьевым в роли Петерса и Тимофеем Мамлиным в роли рассказчика — новый опыт, по крайней мере для меня. Актёры, как и их герои — впервые наравне, хотя у Мамлина с Григорьевым антонимичные роли. Рассказчик жёсткий, ироничный, в чёрном классическом костюме, а Петерс наоборот мягкотелый, наивный, постоянно в детских или вязанных вещах.

Будто весь спектакль борются два моих личных начала. Это повзрослевший неудачник, с которым ты боишься себя ассоциировать. Тебе стыдно, тебе мерзко стать им в будущем. Но ты и не понимаешь какой тогда ответ должен быть на «Что я буду делать дальше? Неужели я становлюсь таким же?».

Вот стоит Петерс одинокий, потерянный, никому ненужный, а вот сижу я с гнетущим чувством одиночества, нежеланным гостем на том же празднике жизни. А напротив — вечный критик, которого слушать совершенно не хочется, а иногда попросту вредно. Он то самое «слишком»: слишком честный, слишком внимательный к твоим собственным слабостям, слишком недовольный малым объемом выполненной работы. Возникает вторая дилемма: какую сторону слушать? Ведь если я пойду на поводу у первой, то окажусь в плену чувств и жалости к себе, а если на поводу второй, то очерствею и не смогу любить. Не романтически, нет, а искренне, наивно, по-детски.

Потом выходят актрисы, и ты теряешься окончательно. Одна не полюбила главного героя взаимно, вторая не захотела дружить, третья облапошила и украла деньги. Они, одетые во всё чёрное, играют «толпу» и по сути просто создают нужный контекст, но их движения настолько вводят в транс, что порой не получается переключиться на само действие. Подразумевается, что их фигуры олицетворяют все темное, что есть внутри человека. Страхи, осуждение окружающих, пороки.

Хочется кричать Петерсу «Я тоже!». Я тоже боюсь быть осмеянной обществом. Я тоже боюсь стать непригодной, ненужной близким людям. Я тоже боюсь предательства от близких людей.

И пока я осознаю, что больше похожа на Петерса, чем на рассказчика, тени только сильнее нагнетают обстановку, устраивая настоящую дьяволиаду на сцене.

В чём суть?

Последнее, за что я цепляюсь и с чем выхожу после спектакля — огромный спектр чувств, эмоций, мыслей, скрытых до этого глубоко внутри. Для меня психологизм «Петерса» гораздо глубже предыдущих постановок Прикотенко — «Идиота» и «Гамлета». Наверное, если бы меня попросили сравнить спектакль с чем-то родным и привычным, то я бы выбрала сборник сказок с красочными иллюстрациями. Калейдоскоп цвета, интонаций, игра с видеорядом — всё погружает в другой мир, где ты существуешь исключительно духовно.

Скажу честно, прочитав рассказ, я никаких эмоций, кроме легкой жалости к главному герою, не испытала.

Так почему постановка по рассказу Татьяны Толстой звучит у режиссера иначе? Наверное потому, что фокус на фигуре и словах рассказчика.

Спектакль — не история бесконечного плача о несбывшихся мечтаниях главного героя, а пинок под зад с громким и объективным «Проснись! Перестань жалеть себя. Жизнь жестока, судьба несправедлива, но она все еще прекрасна».

Оставить грязный след от ботинка помогает как раз-таки Тимофей Мамлин. Благодаря его ироническим ноткам в повествовании ты постоянно ощущаешь, что смеется он не только над Петерсом, но и над зрителем тоже. Ладно, если бы насмешка была просто обидной. Она больно укалывает, местами бьет под дых, а иногда выставляет тебя полным дураком, но что удивительно — интерес к происходящему только повышается. Ты медленно погружаешься в транс, смеешься, недоумеваешь, плачешь, а потом понимаешь, что на протяжении двух часов тебя успешно выворачивали наизнанку, пока ты любовался происходящим. Произошла терапия. Искусство тебя вылечило.

Фото: пресс-служба театра "Старый дом"