Премьера
В ближайшее время премьеры не запланированы!
Искусство быть посторонним
14 марта 2014Антон Веселов Континент Сибирь
В новосибирском театре «Старый дом» — главная премьера сезона. Итальянский режиссер Антонио Лателла, сорвавший куш на спектакле «Трилогия: Электра. Орест. Ифигения в Тавриде», вернулся, чтобы сделать новую ставку. Все средства, несколько золотых талантов, он вложил в «Пер Гюнта». Его персонаж пошел дальше Гамлета. Пера волнуют вопросы «Как быть?» и «Как не быть?».
Романтический флер, облаченный Эдвардом Григом в «Песню Сольвейг», вечно отвлекал от экзистенциального выбора, поставленного автором стихотворной драмы. Когда Ибсен в своем XIX веке, перебиваясь в Италии на писательскую стипендию, формулировал философскую притчу, его, кажется, больше занимало испытание возможностями. Головокружение событий вокруг Пер Гюнта требует неспешного осмысления. Сын спившегося народного любимца. Похититель чужой невесты. Нищий, странник, работорговец и купец. Возлюбленный девушки-мечты и в то же время жених дочери Доврского деда. Если мельтешение дел разделить на количество лет странствий, поток новостей уже не кажется избыточным.
Да и вообще, по сути, событийная суета воспринимается как краткое содержание странички в Facebook какого-нибудь успешного рефлексирующего новосибирца. Неаполитанские страсти и минимальные декорации, мгновенные переключения от вертлявого фарса к отчаянной драме, невероятная пластика актеров и в то же время некоторая площадность их высказываний — изматывает и увлекает, как сама жизнь мегаполиса.
«Знаете, я не ставил перед собой задачи создать провокационный спектакль, — вкрадчиво, совсем не по-неаполитански повествует Антонио Лателла. — Интереснее добиться остроты, испытать публику другими средствами. Важнее верно, ребром поставить вопросы. Мне недостаточно, чтобы публика говорила, выходя с моей постановки: «О! Какой симпатичный спектакль получился». Я хочу, чтобы в театр приходили искать ответы на вечные вопросы, учились по-настоящему жить».
Пер Гюнт не ждал, что ему, ни дня не упустившего впустую, в конце жизни придется встретиться с ложечником, занятым переплавкой «середнячков». Для меня так это самое страшное место и в пьесе, и в спектакле — вовсе не пещера горного короля. «Мы все себя считали кем-то из немногих», — пел Макаревич. Мы улыбаемся и продолжаем так думать. И остаемся равноудалены от праведников и отпетых грешников. Единственный способ избежать судьбы «вторсырья» — при любых ситуациях, кризисах и локальных войнах оставаться самим собой.
«Нет особого резона перечитывать первоисточник перед спектаклем, — продолжает Антонио. — Я надеюсь, мы сможем донести до публики суть и обстоятельства. В основе нашего действа — притча. Главный герой — Пер Гюнт — проделает долгий путь длиной во весь спектакль, задавая два самых важных вопроса: «Почему я здесь?» и «Кто я такой?». Это актуально для каждого».
Ибсен, когда писал пьесу «Пер Гюнт», даже и не думал отдавать ее в театр. Он был искренне удивлен, когда книга вдруг стала такой популярной. Этот философский трактат он создал для того, чтобы читатель осознал значимость своего появления в этом мире. Проникся мыслью, что от действий каждого зависит и сегодня, и завтра целого мира.
«Я чувствую свою ответственность по отношению к вашим молодым актерам, — взгляд Антонио по-отечески теплеет. — Благодаря моей трилогии их профессиональный класс вырос. Теперь очень важно удержать эту планку. И я прилагаю все усилия, чтобы по-настоящему талантливые ребята продолжали расти. Я дал возможность новосибирцам увидеть актеров театра «Старый дом» с другой точки зрения. Поместил их не в привычный классический театр, а в современный, где важны обобщения, пластика, уровень абстракции. Здесь можно расти, импровизируя. Я дал им свободу и решительность к новым начинаниям».
После спектакля задаешься вопросом: «Почему итальянец может добиться от русских актеров абсолютной синхронизации, безоговорочно выдержанной дисциплины?» А еще хочется узнать, как это молодые члены труппы «Старого дома» успевают состояться не только в драматическом действе, но и в бурлеске, и в клоунаде, и в музыке, и в танце?
«Для меня язык тела — часть драматургии, — не дает опомниться Лателла. — Не должно быть никакого разделения между телом и словом. Драматургия во всем! Костюмы, свет, движения — все это дает результат только при правильном сочетании, в совокупности. Мало заставить актеров каждый раз демонстрировать буквально все, на что они способны. Важно создать вот это сочувствие между актерами и публикой. Я против разделения. Публика, приходя на спектакль, должна быть готова стать частью действа. Иногда именно публика играет роль главного героя. Пусть некоторых это и пугает».
В статье упомянуты:
спектакли: