Премьера
В ближайшее время премьеры не запланированы!
Лошади и вороны
20 октября 2015Валерия Лендова Новосибирский театральный журнал ОКОЛО
Спектакль Галины Пьяновой «Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли?» в «Старом доме» старается быть похожим на «модные» современные образцы.
Программка в руках пестрит красивыми именами: Руби Бэйтс, Ги Дюк, Глория Битти, Кидд Камм, Матти Варис, Педро Ортега и множество других. Но вот где кто – не поймешь и к концу вечера. Ну, вот хотя бы Морячок. Морячок, ау, откликнись! Нет Морячка. Мелькают лица полузнакомые, незнакомые, и дело не в просчете постановщика, а в законе стиля. Законы эти требуют работы артелью, гуртом, требуют, чтобы каждый был похож на всех. Режиссер превращает актеров в бессмысленное опустошенное стадо, против которого протестует своим спектаклем. Чтобы зайчиков распознавать, требуется, чтобы актер вступил в личные отношения со своей ролью, героем, персонажем, а здесь это крайне нежелательно. История героев не нужна, в спектакле не про одного – про всех, кто танцует «безумный марафон жизни». Ну, так и танцуйте! Дайте, в конце концов, музыкально-танцевальный вихрь, трагический вихрь, терзающий вихрь, убивающий всех. Где он? Нет вихря. В спектакле массовка лишь имитирует крайнее изнеможение: танцоры театрально висят друг на друге, изображают, что еле тащатся («пластирование», как говорили в стародавние времена, оставляет желать много лучшего), не забывая паковать свое тело время от времени в железные тазики (читай – свинец, гроб, груз-200). Одеты все при этом в светлые комбинезоны-балахоны с подчеркнуто неприятными особенностями кроя (читай – страдающее человеческое тело). Ни словечка в простоте. Спектакль претендует на некую всеохватность, на глобальное обобщение, но что-то уж слишком дешевой ценой! Одним рывком да и на ровном месте.
Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли
Самое интересное, что дальнейший ход действия эту неудачную многозначительность опровергает. Распорядитель с набеленным лицом (читай – кабаре!) каждую минуту громко призывает похлопать, поаплодировать (а чему? – нечему!), гремят шлягеры предыдущих десятилетий, – мы в знаковом пространстве шоу-программ, которые к теме наших ужасов уж точно никакого отношения не имеют.
Еще одно правило спектакля – слова ничего не определяют. Здесь – буквально не определяют. И в грохоте шлягеров (и лишь к концу второго акта) удается схватить, расслышать первое событие: готовится чья-то свадьба, но вот чья? Подозреваешь одну пару, но нет. Подозреваешь другую – эта мелькает чаще остальных, – но тоже мимо. Вдруг вперед выталкивают обручающихся – двух мужчин в причудливых костюмах с рогами… В программке глухие отсылки к Босху. Босх, конечно, жутковатый художник, но тут-то он с какого перепугу? «Голубое» и «розовое». Музыка и живопись. Все слагаемые «модного» изделия на месте. Всё на месте – результата нет. Нет даже того общего стихийного эмоционального вихря, который бы придал происходящему трагический оттенок – марафон все-таки! К концу целое все больше напоминает историю создания Франкенштейна (перейдем и мы на символы), сшитого из живых кусков. Куски временами даже движутся, шевелятся, но тело-то мертвое…
В статье упомянуты:
спектакли: