Премьера
В ближайшее время премьеры не запланированы!
МУЗЫКА БЕРЕНДЕЕВА ЦАРСТВА
23 октября 2017Мария Кожина Петербургский театральный журнал
Когда после спектакля выходишь из зрительного зала, появляется ощущение, что музыка повсюду: она складывается из скрипа, звона, лязга, стука, треска, шороха окружающего мира. Даже в звучании привычных бытовых предметов начинаешь угадывать какой-то ритм…
Весенняя сказка «Снегурочка» в творчестве Островского — произведение особенное. Жанр оперы, условный по природе, кажется правильно подобранным ключом, позволяющим передать небытовые смыслы произведения, полного мифологических мотивов, философских размышлений и поэтических образов. Не случайно первые постановки «Снегурочки» на русской сцене были музыкальными, а в национальном сознании «Снегурочка» живет как опера Римского-Корсакова в не меньшей степени, чем как «весенняя сказка» Островского.
Для новосибирского спектакля оригинальную партитуру, соединяющую ряд самостоятельных хоров-действ, написал композитор Александр Маноцков, всегда настаивающий на том, что театр — только частный случай музыки, и определивший жанр спектакля так: «фантастическая опера по мотивам пьесы Островского».
Поводом для музыки в этой новой оперной «Снегурочке» становится волеизъявление Царя Берендея (Анатолий Григорьев): «Быть тишине!» Как отмечено в программке, аналогичным указом государь Алексей Михайлович в 1648 году завершил многолетнюю борьбу со скоморошеством, приказав сжигать инструменты уличных артистов. В спектакле распоряжение правителя накладывает вето на звучание голоса. Берендеям приходится общаться посредством музыкальных инструментов, среди которых традиционные скрипка, флейта, гитара, губная гармошка и так называемые объекты: медный таз, деревянные бусы, жестяная кружка, полиэтиленовый пакетик и другие.
Отдельные звуки, повторяющиеся через равномерные промежутки времени, образуют прочную ритмическую структуру, единую музыкальную ткань. Отказ постановщиков от слова можно назвать тенденцией (вспомним «Три сестры» Тимофея Кулябина). Сегодня слово не воспринимается художниками как нечто точное. Невербальные средства становятся более надежными трансляторами человеческой памяти и человеческого опыта. «Снегурочка» «Старого дома» создана по законам визуального театра: отказываясь от прямого нарратива, постановщики отдают предпочтение ярким зрительным образам.
Пятнадцать лет в стране берендеев не появляется солнце: языческий бог Ярило не согревает мир, в котором нет настоящей любви. Своими силами они пытаются создать источник тепла: раздувают горящие угли, добывают искру трением деревянных палочек, подносят линзу к горящему софиту, находят зажигалку. Бобыль (Виталий Саянок) с соломенным венком в руках, напоминающим солнце, исполняет ритуальный танец. В резких, отрывистых движениях выражаются злость и раздражение, граничащие с отчаяньем, но все тщетно — Ярило неумолим. Физические действия, то есть внешние проявления человека, не могут заменить душевных переживаний — внутренней потребности в любви.
Положение берендеев усугубляется тем, что в их стране любовь как проявление индивидуального выбора под запретом. Они живут в тоталитарном государстве под властью Царя Берендея. В пьесе Островского он был художник, о чем говорится в ремарке: «Царь Берендей сидит на золотом стуле, расписывает красками один из столбов. У ног царя сидят два скомороха; несколько поодаль — слепые гусляры с гуслями; на переходах и у дверей стоят царские отроки» (по мысли драматурга, процветающей может быть только та страна, которой управляет творец). В спектакле «Старого дома» иное: герой Анатолия Григорьева — современный политикдиктатор. Он всецело контролирует жизнь граждан, наблюдая за ними из зрительного зала. Снизойти до народа и выйти на сцену он решается, только когда понимает, что грядет бунт: Купава (Яна Сигида / Олеся Соколова) схватила огромную спичку и канистру с бензином, чтобы уничтожить все его царство. Однако стоит ему предстать перед берендеями, они выстраиваются как на демонстрации и радостно приветствуют государя. В этой сцене они напоминают персонажей спектакля Дмитрия Егорова «История города Глупова» (театр «Красный факел»), которые всякий раз торжественно встречают нового градоначальника, а после с воодушевлением меняют привычный миропорядок и подстраиваются под манеру правления каждого из них. Берендеи расстилают перед повелителем красную ковровую дорожку и устанавливают для него фортепиано, но ему не нужен инструмент, ведь только царь обладает правом голоса. Правда, единственный произнесенный им монолог в мире музыки звучит чужеродно. Анатолий Григорьев изменяет ударения и границы слов, из-за чего речь его персонажа становится непонятной, бессмысленной. Царь Берендей не только дистанцируется от народа, но и выступает гарантом того, что в его государстве не будет любви. Он становится своеобразным двойником Ярилы.
Для Снегурочки (Наталья Авдеева) замерзшее царство Берендея — естественная среда обитания. Холодность мира подчеркивается сценографическими и световыми решениями: стены белого кабинета окрашиваются синими лучами софитов. Создается таинственная атмосфера зимнего леса, состоящего из деревьев-досок (художник Антон Болкунов, художник по свету Александр Рязанцев). Дочь Весны и Мороза, то есть создание божественное, Снегурочка отличается от других персонажей. Она выходит на сцену в белоснежном легком платье, резко выделяясь среди закутанных в теплые серые одежды берендеев. Однако инакость героини прежде всего проявляется в голосе — пронзительном сопрано. Во время исполнения арий Наталья Авдеева использует весь регистровый спектр как в традиционной, так и в расширенной вокальной технике. Звук ее голоса то взмывает вверх, то резко падает вниз, то становится похожим на скрип, то повторяет процесс дыхания: берется на вдохе и выдохе.
Снегурочка моментально очаровывает окружающих. Даже Царь Берендей, который относится к своим подданным как к существам низшего порядка, считает ее равной. Он садится на противоположный край балансирующей качели-доски, но Снегурочка все время оказывается выше него. Она находится над миром людей, не скованная принятыми порядками и условностями. По-настоящему полюбить ее способен только Мизгирь (в прошлом сезоне роль исполнял Николай Симонов, в нынешнем — Ян Латышев). В стране берендеев он тоже чужой, несмотря на то, что, как и они, лишен голоса и подчинен указу царя. Перед тем как встретить Снегурочку, Мизгирь приходит на свидание с Купавой, появляясь по другую сторону забора из горизонтально сложенных досок в правой части сцены — он человек извне. Внутренняя свобода позволяет ему поддаться внезапному порыву, невзирая на чужое мнение. В этом Мизгирь подобен Снегурочке. Берендеи раскачивают героев на параллельно стоящих досках, которые замирают на одном уровне, — возникает подлинное чувство, после чего в фантастическом мире появляется солнце.
Теперь берендеи смогут обрести голоса, но сначала им предстоит принести Снегурочку в жертву. Выбирая между собственным благополучием и счастьем других, персонажи, воспитанные жесткой системой ограничений, несомненно, предпочтут первое. Они складывают к ногам героини свои инструменты, сооружая своеобразный жертвенный костер. Конфликт между личностью и обществом, заданный в музыкальном, визуальном и действенном планах, разрешается смертью Снегурочки, то есть победой коллективного начала. Вместо инструментального ансамбля в спектакле возникает хор, который состоит из хрипящих, свистящих, скрипящих, гудящих, жужжащих и завывающих партий, сменяющихся отрывистыми звуками голосов — своеобразной голосовой перкуссией. Протяжный вокал главной героини растворяется и навсегда затихает в этой полифонии — музыкальная и сюжетная кульминация совпадают. В хоре берендеев, где каждый персонаж подражает своему музыкальному инструменту, в чем видится «овеществление» человека, теперь нет ни одного красивого, чистого, живого голоса.
Несмотря на то, что опера завершается ударом по медному тазу, символизирующим солнце, оптимизма это не вызывает. Берендеи обрели новую способность, но остались прежними, а значит, в этом мире никогда не будет любви, во всяком случае, до следующего пришествия божества.
В статье упомянуты:
спектакли: