Премьера
21.06.2024.
Цветы для Элджернона
Цветы для Элджернона
14.05.2024.
Девятью десять
Девятью десять
Сиротливый запах гари
09 ноября 2015Юрий Татаренко Честное слово
Новосибирский театр «Старый дом» на старте нового театрального сезона выпустил премьеру, обещающую стать громкой, — спектакль «Сиротливый Запад» по одноименной пьесе Мартина Мак-Донаха
Мак-Донах –- это выстрел в десятку. Известный современный ирландский драматург и кинорежиссер — автор трех нашумевших фильмов: «Шестизарядник», «Залечь на дно в Брюгге» и «Семь психопатов». Сразу четыре пьесы 45-летнего ирландца вошли в репертуар Королевского национального театра в Лондоне. Мировая пресса не скупится на звонкие дефиниции: «Ведущий драматург двадцать первого века», «Тарантино от театра», «Сенсация театральной Европы». Комплименты журналистов, киноведов и литературных критиков конвертируются во множество призов. Мак-Донах –- обладатель «Оскара», лауреат театральных премий Eveningstandard, Tony, WhatsOnStageAwards, премий Лоуренса Оливье, BAFTA, Эдгара Аллана По и др.
Драматургия Мак-Донаха новосибирскому зрителю хорошо знакома. В 2008 году Сергей Федотов поставил в «Старом доме» «Калеку с острова Инишмаан», Анна Зиновьева выпустила в «Глобусе» «Королеву красоты» — по пьесе Мак–Донаха «Красавица из Линэна». А перед этим «Калеку» в режиссуре Павла Южакова сыграли в «Первом театре».
Семизарядник
Вторым попаданием в яблочко является второе пришествие на стародомовские подмостки режиссера Сергея Федотова. Именно Федотов стал первооткрывателем Мак-Донаха в России. В возглавляемом им пермском театре уже поставлены семь пьес ирландца –- просто мировой рекорд.
Известный режиссер Леонид Хейфец назвал Федотова самым глубоким интерпретатором драматургии Мак-Донаха: «Театр Сергея Федотова –- это авторский театр психологического гротеска, где удивительное сочетание юмора, драматизма, выразительной сценической формы и блестящей актерской игры».
Его пермская постановка «Калеки с острова Инишмаан» в 2010 году была отмечена спецпризом жюри национальной премии «Золотая маска». А еще два федотовских спектакля по Мак-Донаху — «Сиротливый Запад» и «Безрукий из Спокэна» — вошли в число золотомасочных номинантов в 2008 и 2012 годах.
Главный толчок в режиссерскую профессию Сергею Федотову дал Анатолий Эфрос. «Студентом Пермского института культуры я каждые зимние каникулы ездил в Москву на эфросовские спектакли. Это был магический театр. Мне посчастливилось присутствовать на выпуске шести его спектаклей. Это главная школа моей жизни. Своим вторым учителем считаю Эймунтаса Някрошюса, благодаря которому я понял, что театр должен быть авторским -– когда спектакль может казаться странным, непонятным, но при этом необыкновенно сильно воздействовать на подсознание. Многое почерпнул в трудах Михаила Чехова и Ежи Гротовского. Я ощущаю театр как загадку и тайну, как некое мистическое поле, погружаясь в которое актер и зритель вместе существуют в каком-то новом магическом пространстве. В нем есть белое и черное, бог и дьявол. Каждый выбирает свое: я выбрал Бога», — признается Сергей Федотов.
В спектакле «Старого дома» Федотову удается соединить «вещи несовместные» –- равнодушие и сострадание, бытовизм и притчевость. И вновь перед нами прекрасный пример того, как режиссер растворился в актерах: нет ни умопомрачительных спецэффектов, ни ярких сценографических метафор. Очевидно, Федотов взял больше у Эфроса, нежели чем у Някрошюса.
Недо-Каин, псевдо-Авель
Центральное место в спектакле занимает история взаимоотношений двух братьев Коннор, 30-летних погодков Коулмэна и Вэлина, жизнь которых сводится к бесконечным оскорблениям друг друга, нередко доходящим до драки. Есть ли между ними любовь? Безусловно! Это любовь к чипсам и выпивке.
Вразумить, наставить братьев на путь истинный некому. Их отец трагически погиб, о матери в пьесе не говорится ни слова, в головы соседей регулярно вонзаются топоры, блюститель порядка Томми покончил с собой, а священник, разуверившись в силе собственных проповедей, пьет горькую. Все это -– будни небольшого прибрежного городка Линэна, «столицы Европы по убийствам», где царят безвластие и беззаконие, а бесцельность жизни не имеет никакой альтернативы.
С виду, однако, не все столь безысходно. На сцене -– интерьер дома Конноров, довольно просторная кухня-прихожая. Вдоль стены –- не новая, но добротная деревянная мебель. Вот только посудный шкаф давно превращен в сейф, а обеденный стол то и дело становится плахой -– местом, где зло буднично одерживает победу над добром.
То, что братья -– ягоды не с одного куста, становится ясно с момента их появления: первым домой прибегает промокший под дождем Коулмэн, а Вэлину можно и не спешить: у него в руках зонт. В проявлениях чувства собственника Вэлин доходит до смешного: купленную им газовую плиту Коулмэну нельзя даже трогать, а передвигаться по дому тот должен как угодно, но не задевая половиц! «Здесь все –- мое! Слышишь –- мое! Повтори, чье это все? Мое!» — изводит младший старшего.
Банька юмора у Мак-Донаха всегда топится по-черному. Очень скоро выясняется, что Коулмэн –- отцеубийца. Папаша брякнул отпрыску очередную колкость на тему его вопиющей некрасивости и тут же получил пулю в лоб: ружье в этом доме всегда на виду, висит прямо под распятием. Коулмэн выстрелил на глазах младшего брата и, чтобы не попасть за решетку, был вынужден отказаться в его пользу от прав на половину наследуемого имущества.
Отныне у Коннора-старшего ни фунта за душой, что никак не способствует осуществлению его мечты — стать мужчиной в физическом смысле слова. Инициация через убийство таковой не является, просто в жизни Коулмэна, «заикающейся вонючей задницы», одной психотравмой стало больше. Обручиться со своей возлюбленной Элис юноше помешал несчастный случай: та подавилась карандашом, попала в больницу, после чего связала себя узами брака с лечащим врачом.
Но и Вэлину в плане побед на женском фронте хвастаться нечем. В итоге братья, ссорясь по пустякам, регулярно доводят себя до белого каления, обзывая друг дружку «долбанным девственником-гомиком».
Обретение -– любви ли, дружбы, идеалов –- дело хлопотное. И сублимация главных героев спектакля происходит путем приобретательства. Вэлин коллекционирует пластиковые статуэтки святых. В детстве у него была любимая собака Лэсси, но кто-то отрезал ей уши, и пес погиб. С тех пор Вэлин твердо уяснил: не приносят моральных страданий только неодушевленные предметы. «Иметь или быть»? -– странная постановка вопроса: в доме Конноров читают только газетные объявления. «Братья Карамазовы» — что за фирма?
А теперь представьте, каково это -– увидеть самое дорогое, что у тебя есть, дымящимся в газовой печи! Запах гари, идущий от расплавленных статуэток, -– вот что делает Вэлина подлинным сиротой. Сыграть это потрясение в должной мере Анатолию Григорьеву на премьере не удалось, молодой актер ушел в крик: «Я убью эту сволочь!» Между тем череда потерь для Вэлина только началась: Коулмэн демонстративно крошит в пыль пакеты с любимыми чипсами и добрался до запасов виски. И вот уже ружье в руках у младшего брата…
Коулмэн в исполнении Тимофея Мамлина наивен, импульсивен и задирист в своей великовозрастной непосредственности. В дуэте с Григорьевым Мамлин превосходно чувствует партнера: сказался опыт работы с Сергеем Дроздовым в «Мамаше Кураж».
Если нет интернета, то все позволено
Практически все потасовки между Коннорами происходят при свидетеле –- святом отце Уэлше. Но его влияние на прихожан минимально. Во что и в кого священник верит -– большой вопрос, и прежде всего для него самого. Едва ли не первая реплика отца Уэлша в пьесе поражает: «Я не алкоголик –- я просто люблю выпить». А ради доброго глотка виски сам бог велел пойти на обман! Коулмэн крадет у брата бутылку, предлагая священнику взять всю вину на себя, -– и тот соглашается…
При этом Василий Байтенгер играет натуру самокопающуюся. Его герой признает: «Я ужасный священник: не могу ни защитить бога от нападок, ни заставить людей каяться в грехах». И терзается вопросами: «Каков я?», «Почему я недостаточно хороший?», «Как мне исправиться?» Но беда в том, что угрызения совести не передаются со звуковыми волнами: ни один из Конноров не мучим сомнениями, хороший ли он брат, сын, гражданин, прихожанин. Сюжет пьесы Мак-Донаха разворачивается в доинтернетную эпоху не случайно: увлечение соцсетями, конечно же, разобщает близких — но все же не до такой степени, чтобы взяться за оружие. К тому же самоутверждаться за счет других на форумах, троллить и лайкать куда безопаснее…
Отец Уэлш –- бесконечно чужой в Линэне: никто не в состоянии правильно назвать его имя! Вокруг него -– ложь, незаконная торговля спиртным, убийства… И в чем же наш горе-священнослужитель пытается найти отдушину? Ни за что не угадаете -– он становится тренером женской футбольной команды! Увы, и тут успехами его подопечные не блещут: за четыре матча десять красных карточек –- это же ни в какие райские ворота…
Душевные страдания отец Уэлш пытается заглушить физическими. Пытаясь остановить очередную ссору Коулмэна и Вэлина, он погружает обе руки в дымящуюся кастрюлю с расплавленными статуэтками. Как реагируют на это братья? Их возмущают застывшие намертво капли пластика на полу!
С участием отца Уэлша и тайно и безответно влюбленной в него Гелин проходит единственная лирическая сцена в спектакле. Поздний вечер, тихий пустынный берег. Священник привычно нетрезв, но вместе с тем погружен в абсолютно новое для себя состояние. Он принял решение добровольно уйти из жизни. И одинокий фонарь, висящий над головой отца Уэлша (в миру –- Родерика), уже не кажется прообразом света в конце тоннеля. Ни Гелин, ни священник не в силах рассказать о своем потаенном. Родерик Уэлш просит девушку передать Коннорам письмо, где заклинает их простить друг другу все обиды: «Уверен, в глубине души каждого из вас братская любовь жива…» Второй план прощальных реплик своих героев Василий Байтенгер и Валентина Ворошилова несут мастерски.
Но подумалось вот о чем. Руки священника после страшных ожогов выглядят культями. Каких же усилий стоило калеке за ночь написать убористым почерком целую страницу текста! Впрочем, юмор драматурга по отношению к ключевой фигуре пьесы в итоге становится и вовсе мрачнее тучи. Священнослужитель-пьяница (с кем не бывает), пастырь-футболист — смелая метафора. Ну, а как вам это -– поп-самоубийца?!
Зуб за зуб
Еще одна знаковая шутка от Мак-Донаха: остановить драку братьев Гелин может только с помощью ножа у горла одного из них. Узнав о том, что душе священника предстоит гореть в аду, Конноры пробуют помириться.
Этот эпизод сыгран актерами с наибольшим удовольствием. Вот братья моют друг другу руки, вот вытираются одним полотенцем, вот Коулмэн делится с Вэлином пирожками, а тот в ответ предлагает: «А не выпьешь ли со мной виски?» Идиллия продолжается серией взаимных покаяний за неблаговидные поступки по отношению друг к другу, совершенные в глубоком детстве: кражу машинки, шариков, сборника комиксов. Кульминация сцены –- братские объятия, после чего Вэлин кладет руки Коулмена на плиту, на шкаф-сейф, отдает брату половину новой коллекции статуэток и запаса чипсов, и, наконец, кричит: «Полдома снова твои!»
Вот тут-то Коннорам и следовало бы остановиться. Но братьев захлестнул азарт: каяться — так каяться. И вот уже мы слышим о моче в пиве и разбитой первой любви, видим сохраненные отрезанные собачьи уши, расстрелянную газовую плиту, растоптанные чипсы и статуэтки. Вновь щиплет глаза дым и царапает носоглотку запах гари, а в грудь двум обезумевшим упираются нож и ружье…
И, глядя на неутихающие распри двух родных братьев, отчетливо понимаешь: спектакль отнюдь не только про забытый богом ирландский городок, а про вечные распри между народами, что делает его сегодня особенно актуальным.
Финал спектакля -– затемнение. Последним исчезает во мраке и хаосе распятие. Когда и кто снова вспомнит о том, кто умер за наши грехи?
В статье упомянуты:
спектакли: