Премьера

В ближайшее время премьеры не запланированы!

Театр – мучительное счастье

12 мая 2015
Марина ШАБАНОВА Ведомости
Актриса Олеся КУЗЬБАР рассказала о прорыве «Старого дома», личности актёра и неотделимости любви от боли.
 
Стать собой
 
Яркая, живая, искренняя, настоящая… Она всё время занята, играет на сцене любимого театра, в её репертуаре главные роли, преподаёт в театральном институте, школе Сергея Афанасьева, студии Константина Хабенского, 
а теперь ещё и в интегра-
ционной театральной студии. Олеся Кузьбар приехала 
в Новосибирск пять лет назад, через год после окончания Школы-студии МХАТ, курс Константина Райкина. Родилась в Элисте, 
об актёрской профессии мечтала с детства, занималась в театральной студии, но поступить 
с первого раза не получилось.
 
— Олеся, сейчас понятно, почему тогда не поступили?
 
— Давно уже понятно, я была на себя не похожа и читала материал, который не соответствовал моему внешнему виду. Как у многих девушек, у меня было представление о том, как я должна выглядеть: приехала поступать яркой блондинкой с хорошим загаром из солярия, в короткой юбке и розовой кофточке. Поступала сразу в пять театральных вузов Москвы, где-то дошла до второго тура, во ВГИКе  — до третьего, но после фото- и видеопроб не нашла своей фамилии в списке. Осталась в Москве, в 16 лет, этот год стал для меня настоящим испытанием. На работу меня не брали по возрасту, потом всё-таки устроилась на полставки в ресторан, жила в общежитии, в комнате на 10 человек, женщин, которые приехали в Москву на заработки. Два дня работаю, на третий еду на подготовку к педагогу по актёрскому мастерству Семёну Евгеньевичу Ярмолинцу, актёру, режиссёру, заслуженному деятелю искусств и просто очень хорошему человеку. Мама обо всём узнала, только когда я поступила.
 
— Чем во второй раз «взяли» экзаменационную комиссию?
 
— Просто привела в соответствие своё внутреннее содержание с внешним. Надела хлопковую тунику, простую чёрную юбку, убрала волосы, открыла лицо. И вот когда стала собой, я поступила в школу-студию МХАТ.
 
— Думаю, не буду оригинальной, если спрошу, как вы решили при­ехать в Новосибирск?
 
 — Да, многие удивляются: как можно после МХАТа, Райкина, всего этого — уехать?! В Москве не было стоящих предложений, прошёл год после окончания учёбы, были какие-то переговоры с режиссёрами, в том числе главрежем Театра имени Вахтангова Римасом Владимировичем Туминасом, были какие-то съёмки, ожидания, разовые проекты, а мне хотелось играть. Хотелось работать в репертуарном театре, стать частью театра-дома. И я решила уехать. Так я оказалась в Новосибирске, в театре Сергея Афанасьева.
 
 
 
— Но не задержались в нём, ушли в «Старый дом»?
 
— Да, проработала полгода и ушла, потому что мы оказались разной группы крови (смеётся). В театре так бывает, но я за честность, иначе нельзя… А поскольку человек я волевой, расстраивалась недолго. Уже через неделю работала в «Старом доме». Пришла показываться и осталась. Потом уже, оглядываясь, я поняла, что всё было правильно, иначе не случилось бы этих счастливейших пяти лет в моей жизни. По количеству премьер, включённости, интереса, команды, какой-то бесконечной занятости. Когда я рассказываю своим однокурсникам, сколько я работаю, они говорят: нет, у нас столько никто не работает! Я только пришла, в театре начали репетировать «Вечера на хуторе близь Диканьки», и я подала заявку на роль Солохи. Потом взялись за «Обломоff» и я стала играть Пшеницыну. Это роли, которые артисты получают, когда уже проявили себя в театре. Наконец, приехал Антонио Лателла и случилась Ифигения — моя большая любовь. Мы работали над «Трилогией» всего месяц, но какой! С раннего утра и до вечера, без выходных и праздников, на пределе эмоций и физических возможностей, испытывая невероятное удовлетворение от того, что делаем. Прошли премьерные спектакли и о театре заговорили. Следом Антонио поставил «Пер Гюнта», и снова успех! «Старый дом» сегодня — один из прорывных театров Новосибирска. Многие связывают это возрождение с приходом новой молодой команды, хотя, возможно, мы лишь подхватили и оживили то, что театр уже имел.
 
Выпустить воробья
 
— Актёр — профессия несвободная, зависящая от многих обстоятельств — режиссёра, команды, внешних данных, наконец. Вы же производите ощущение человека свободного.
 
— Скорее, это раньше была ведомая профессия, а сейчас артист — соавтор режиссёра, поэтому важно быть личностью, иметь свою позицию, быть творцом своей роли. Сейчас театр сместил акценты: и важно не то, как ты окунаешься в то время, потому что это всё равно некая игра, а важно то, что ты можешь сказать об этом сегодня, какие ты задаёшь вопросы. Отсюда возникли вербатим, документальный и постдраматический театр. Перемены неизбежны, и этот новый театр проникает в нашу жизнь.
 
— По тому же принципу и со своими учениками и студентами работаете?
 
— Меня недавно пригласили в гимназию № 1 поставить спектакль о войне с ребятами из шестого класса. Я себе не представляла, как с детьми играть про войну. И в театральном институте эта тема почти неприкасаемая с точки зрения проживания, потому что это всегда немножко неправда, как в современных российских фильмах о Великой Отечественной войне: в окопах лежат загорелые артисты, вернувшиеся из Таиланда и хорошо загримированные. А тут дети, не играть же им солдат. Они на репетиции приходили с айфонами, про какую войну я им буду рассказывать, сама не знавшая войны. Так вот, я нашла подлинные письма с фронта, прекрасные трогательные тексты, которые солдаты писали своим близким, родным, друзьям. И мы сделали с детьми спектакль на эту тему, с их отношением и прочими деталями. Для них, сегодняшних, было настоящим потрясением: как это так, ему оторвало ноги, а он продолжал стрелять!.. Спектакль заметили на конкурсе. Ребята прошли несколько туров, вышли в финал и в мае будут играть спектакль на сцене «Глобуса».
 
— Интеграционная театральная студия, в которой объединились актёры и люди с особенностями здоровья, — какой-то новый этап в вашей жизни?
 
— Мне давно хотелось организовать нечто подобное. Всякий раз, когда я участвовала в благотворительных встречах, я становилась счастливее. Можно иногда отыграть спектакль и при этом совершенно быть без сил, с трудом восстанавливаясь к утренней репетиции. А здесь всё было иначе, был какой-то особый смысл, и все мои проблемы и сложности казались ерундой, и я сама, и все мы часто ограничиваем себя в свободе, в какой-то правде, честности, а эти люди живут полной жизнью, при этом у них возможностей меньше, чем у нас. Сейчас в нашей группе все очень разные, каждый со своим уровнем здоровья и типом инвалидности, и все с большим потенциалом, желанием поучаствовать в проекте. Скажем, на представлении одна девочка пела жестовую песню про Родину, при этом она была полностью эмоционально подключена. А другая девочка с ярким комедийным амплуа прочитала стихотворение о воробье так, словно она уже профессиональная актриса.
 
— Что вы хотите получить в итоге, чему научить своих новых артистов?
 
— Мы занимаемся вокалом, пластикой, хореографией, делаем актёрские упражнения на раскрытие, отрабатываем разные способы общения, кто-то не видит, кто-то не слышит, кому-то достаточно хлопка, кому-то требуется прикосновение. Работая с ребятами, я ловлю себя на мысли, что они порой интереснее профессиональных актёров — по степени погружённости, способности чувствовать партнёра и откликаться на жест, хлопок, реплику. В них столько концентрированного внимания, энергии, целеустремлённости, они так заняты задачей, при этом в них есть эта прекрасная бескожность, детскость, что глаз невозможно отвести… Мы хотим поставить спектакль, где на одной площадке будут профессиональные актёры и особые люди, чтобы не было этой границы, и стало понятно, что человеку ничто не может помешать быть творцом. Одним словом, я счастлива, что есть такая студия, где всё сошлось — и замечательная Ольга Стволова, так же, как и я, давно вынашивавшая эту идею, и поддержка клуба «Ротари», и  Галя Пьянова, главный режиссёр театра «Старый дом», которая помогает нам собрать истории ребят и с режиссёрской точки зрения объединить их в один спектакль, и вся наша большая дружная команда.
 
«Люболь»
 
— Проект «Люболь» — нечто совершенно отдельное от того, что вы делаете: маленькая площадка, два актёра, читающие стихи двух современных авторов, и видеоряд из «нашей» жизни.
 
 
 
— Изначально просто хотелось сделать что-то самостоятельное, помимо театра. Мы стали искать. Читать стихи Веры Полозковой я хотела ещё в институте. Борис Рыжий возник как противоположность Веры, другая сторона медали. Женщина, которая хочет любви, внимания, ласки, и мужчина, который говорит о проблемных вещах, мучительно живёт, осознавая, что где-то есть война и там убивают. Такой вот конфликт мировоззрений. Рыжий — простой дворовый парень, который рефлексировал по поводу устройства жизни и её несовершенства, писал стихи, пытался достучаться до окружающих, уходил в себя, выпивал. И Вера — столичная дива.
 
— Пятый год существует проект, вы сами как-то меняетесь внутри него?
 
— Да, каждый спектакль отличается, мы приспосабливаемся к разным площадкам, аудиториям. Изначально «Люболь» задумывалась для маленькой нетеатральной площадки, как квартирник, играли его в Городском центре изобразительных искусств, потом нас пригласили на третью сцену «Красного факела». Был спектакль и на сцене Камерного зала филармонии, с нами  работал ансамбль Павла Шаромова, это уже несколько иная история, в которой есть ещё наслаждение музыкой. Но главное везде одно — любовь и боль всегда рядом, редко, когда одна обходится без другой.
 
— А в вашей жизни любовь уже случилась?
 
— Да, он не актёр, и это здорово, потому что наша профессия — мучительное счастье.

В статье упомянуты: