Новосибирский театр «Старый дом» открыл сезон премьерным спектаклем «Цветы для Элджернона» по одноименному роману американца Дэниела Киза. Роман стал одним из самых популярных и увенчанных наградами литературных произведений XX века из разряда science fiction, над которым до сих пор рыдают читатели. Петербургская постановочная команда во главе с режиссером Андреем Гончаровым превратила его в весьма жесткое театральное высказывание про преступную безответственность. И обошлась без мелодрамы.
Историю о подопытном мышонке Элджерноне и молодом мужчине с особенностями ментального развития Чарли Гордоне, которым с разницей во времени, недостаточной для получения информации об отложенных последствиях, была сделана операция на мозге, театры ставят охотно, выдергивая из романа разные сюжетные нити. Кто-то помещает в центр повествования историю любви Чарли и его бывшей учительницы в спецшколе Алисы Кинниан, так толком и не случившейся, потому что стремительно, но ненадолго поумневший Чарли не успел повзрослеть эмоционально. Кто-то очеловечивает мышонка и строит сюжет вокруг двух несчастных подопытных существ. А кому-то кажется интересней сопоставлять прошлую жизнь Чарли, полную неосознанных им унижений со стороны сослуживцев в пекарне и их знакомых; и нынешнюю – недолгую, но в которой с избытком отчаяния и боли от осознания своего прежнего положения и не слишком успешных поисков себя, потому что стать по-настоящему взрослым человеком Чарли мешают детские душевные травмы. Словом, практически все театры, бравшиеся за остросоциальный текст Киза, предлагали вглядываться в обаятельного парня Чарли, жертву обстоятельств и оплакивать его судьбу. И структура литературного первоисточника тому способствовала – повесть (и предшествовавший ей рассказ) написаны в форме отчетов, которые Чарли пишет по заданию врачей – они меняются в зависимости от умственного состояния героя. Но новосибирский спектакль от личностного взгляда на сюжет уходит и претендует на объективность, настаивая на том, что за каждой личной драмой стоят конкретные люди.
На фото: Лариса Чернобаева – профессор Немур и Андрей Сенько – доктор Штраус в спектакле «Цветы для Элджернона» / © пресс-служба театра «Старый дом»
Автор инсценировки, петербургская актриса и наследница славной актерской династии Надежда Толубеева, для начала вывела на первый план врачей, которые обыкновенно оставались в тени. Например, в пермском театре кукол режиссер Дмитрий Вихрецкий, поставивший «Цветы для Элджернона» как лего-спектакль, вообще лишил врачей человеческого плана, так и оставив их – в отличие от Чарли и Алисы – фигурками-роботами. Это тоже, конечно, артикулированная позиция и вполне внятная, но в «Старом доме» роль врачей в судьбе Чарли продемонстрирована детально и исчерпывающе: двух мнений тут, по мнению постановщиков, быть не может. Стоит отдельно сказать, что и автор текста Дэниел Киз, и режиссер Андрей Гончаров – дипломированные медики, сделавшие выбор в пользу занятий искусством. Книга и вовсе во многом автобиографична: по свидетельству самого Киза и врачи, и сам герой, и даже белый мышонок Элджернон до того, как появиться на страницах книги, встретились автору в жизни – в медицинской лаборатории, в колледже, где Киз учился на психолога, в школе для особенных детей, где он преподавал, и уникальность книги в том, что это попытка увидеть мир глазами особенного человека, которого общество не готово принимать с любовью и заботой. Встречались ли в жизни режиссера врачи, каких он вывел в спектакле, он не сообщил, но тут врачи – скорее обобщающий образ людей, которые, присвоив себе власть над себе подобными, забыли подумать об ответственности за них.
Действие начинается перед закрытым занавесом, на фоне которого жгучая брюнетка с голливудской улыбкой сообщает миру благую весть: отныне для особей типа homo sapiens открываются новые горизонты – операции на коре головного мозга, которые намерен регулярно проводить доктор Штраус, позволят любому человеку во много раз повысить IQ. Копна кудрей, собранных на затылке эффектной дамы, напоминает корону. Не успеваешь удивиться, что ведущая имеет такой царственный вид, как выясняется, что вовсе это и не ведущая, а профессор Немур, «главная по извилинам», точнее, руководитель экспериментального медицинского проекта, который откроет новую – интеллектуальную – эру человечества. В книге Немур – мужчина, но режиссер прав в том, что роли беспросветно жестоких циников женщинам удаются лучше. Никогда на моей памяти красавица Лариса Чернобаева не выглядела на сцене острой, на грани карикатурности. Но именно на грани, спектакль не скатывается в фарс, несмотря на то что по сцене ходит огромный грызун-альбинос с красным глазами. Персонажи в психологическом плане настолько точны и узнаваемы, что этот крыс с толстым голым розовым хвостом и подагрическими силиконовыми пальцами лап, стучащими по полу, выглядит поначалу всего лишь ряженым, нанятым, чтобы рекламировать уникальные операции на мозге, которые вот-вот – Немур в этом уверена – поставят на поток. Крыс и в самом деле рассказывает, что каждому из зрителей может повезти так же, как и ему, и тот получит квоту на операцию Штрауса, и сообщает, что теперь он, крыс, готов положить жизнь на благо человечества. Доктор Штраус – Андрей Сенько тут же презентует на экране свои открытия, но выглядит при этом, словно ученик, вызванный к доске строгой учительницей.
На фото: Лариса Чернобаева – профессор Немур, Анастасия Белинская – Алиса Кинниан и Виталий Саянок – Чарли Гордон в сцене из спектакля «Цветы для Элджернона» / © пресс-служба театра «Старый дом»
Чарли Гордон в это время сидит слева на скамейке, рядом со своей учительницей Алисой Кинниан – Анастасией Белинской – и смотрит на все происходящее широко открытыми удивленными глазами, периодически, правда, выключаясь из реальности, просто потому что ему с его диагнозом трудно воспринять такой мощный поток информации. Актёр Виталий Саянок не играет болезнь, его Чарли выглядит большим ребёнком, из-за патологической забывчивости каждый раз открывающий мир заново, но испытывающий к миру искренний интерес, принимающий его целиком и полностью. Чарли – третья за два последних сезона ведущая роль Саянка, которая, как и Суслов в «Дачниках», и Борман в «Парадоксе об актёре и жестокости», придумана и сыграна не просто объемно и насыщенно, но и с точным попаданием в нерв времени, и исключительным чувством меры и вкуса. Артист – очевидно, вместе с режиссером – делает всё, чтобы избавить зрителя от сопливых эмоций, которые так легко можно было бы вызвать. И повесть ими не только не пренебрегает, а заставляет работать слезодавилку на полную мощь. У Киза Чарли в пекарне, где он работает уборщиком, – живая игрушка: его приглашают на вечеринку, чтобы подлить ему в стакан вещество, которому и здоровый мозг сопротивляться не способен, а потом заставить испытать сексуальное возбуждение, и вдоволь позабавиться над его реакциями. В инсценировке ничего подобного нет, и никто не произносит фразу «свалять Чарли» вместо «свалять дурака». Создателям спектакля важнее вера Чарли (на которой настаивает и Киз), что окружающие люди его любят. То есть Чарли живет в гармонии с миром, и этот факт для постановщиков – точка отсчета.
На фото: сцена из спектакля «Цветы для Элджернона» / © пресс-служба театра «Старый дом»
За занавесом обнаруживается операционная. Невероятно, но это второй спектакль в Новосибирске, в котором ключевое – непоправимое и в итоге глубоко драматичное событие – случается в операционной. Полугодом раньше в «Красном факеле» тоже петербуржец, Роман Габриа, выпустил «Собачье сердце» с совершенно иными акцентами, чем повесть Булгакова и фильм Бортко. Преображенский у Габриа – одаренный прохиндей от хирургии, который в итоге убивает им же созданного человека, потому что Полиграф Шариков в исполнении актёра-корифея Владимира Лемешонка – именно человек, за свою недолгую жизнь успевший испытать сильное, абсолютно бескорыстное, чувство к ближнему, которое трудно определить иначе, как любовь. Такова режиссёрская трактовка. Андрей Гончаров об этом спектакле ничего не знал, но у его истории – сюжет схожий, хотя, разумеется, с иными обстоятельствами. В этом спектакле после операции первым на сцене возникает не Чарли, а долговязый юноша с набеленным лицом – Арсений Чудецкий (без этого молодого артиста в «Старом доме» не обходится ни одна премьера), который представляется Элджерноном и читает «Молитву» Лермонтова. Мышь, которая всегда проходила лабиринт быстрее Чарли, после операции перестает быть кошмаром героя и оборачивается его двойником, «меньшим братом», а то и вовсе его хрупкой, ранимой сутью, душой. Они так и будут существовать единым целым до смерти Элджи, и у молодого актера Чудецкого получится протранслировать не только Чарли, но и залу безотчетную тревогу, тоску и страх, которые всегда предшествуют беде. И Чарли воспримет этот сигнал как руководство к действию.
На фото: Виталий Саянок – Чарли Гордон и Арсений Чудецкий – Элджернон в сцене из спектакля «Цветы для Элджернона» / © пресс-служба театра «Старый дом»
Художник Константин Соловьев придумал замечательно метафоричную функциональную сценографию. По мере того, как Чарли после операции умнеет, он еще и начинает вспоминать своё давнее прошлое, в чём ему помогает гипнотизёр Джим, брат Джо Карпа, одного из бывших сослуживцев Чарли (обоих братьев играет Дмитрий Иванов) – персонаж, придуманный создателями спектакля, видимо, для того, чтобы как-то уравновесить гнусность аферистов в белых халатах. С этого момента в черных боковых стенках обнаруживаются ящики и ниши – ячейки памяти героя, а задник оказывается раздвижным и раскрывает новые горизонты памяти Чарли: вытесненные, невыносимые детали его биографии. То есть зритель словно бы оказывается внутри сознания Чарли, смотрит на мир его глазами, проживая вместе с ним множество мучительных открытий.
На фото: сцена из спектакля «Цветы для Элджернона» / © пресс-служба театра «Старый дом»
Из левой стены выезжает стол, за котором сидит самодовольный знахарь в парике (его играет тот же Андрей Сенько, что и доктора Штрауса: что тот шарлатан, что этот), рядом суетятся родители, между которыми «согласья нет»: отец – Юрий Кораблин, человек с опущенной головой и плечами, точно придавленный к земле чувством вины и семейными склоками, искренне любит своего особенного сына и готов принимать его таким, какой он есть, и не одобряет идеи матери тратить деньги на самозваных лекарей, а мать – Вера Сергеева – непременно хочет иметь умного сына, и терзает ребенка и мужа истериками, но на этом этапе её жизни инстинкт сохранения ребенка в ней еще срабатывает. В отличие от следующего, когда она, поднимет ночью отца с кровати (которая возникнет из стены справа) и заставит его везти Чарли в социальную лечебницу доктора Уоррена, а у отца не хватит воли отказаться – он только глубже втянет голову в плечи и не поднимет глаз до конца эпизода. Добавьте к этому семейному портрету такую же вздорную, как мамаша, дочь, старшую сестру Чарли – Софью Степанову, которая тоже стыдится братца, и получится исчерпывающая картинка того ада, в котором прошло детство героя до переезда к дяде, оставившему мальчика у себя. Но осмыслить это прошлое, ощутить его как кошмар герой смог только теперь. В книге есть еще детали, связанные с половым созреванием Чарли, сопровождающимся подглядыванием за девочками, и энурезом, за который мать его нещадно лупит, но авторы спектакля решили обойтись без физиологии, забирающей слишком много эмоций и внимания и отвлекающей от главного сюжета, сталкивающего врачей-преступников и их на редкость прекрасного пациента.
На фото: сцена из спектакля «Цветы для Элджернона» / © пресс-служба театра «Старый дом»
Персонажи, максимально приближенные к идеалу, во взрослом возрасте сохраняющие детски-открытый и совершенно бескорыстный взгляд на мир вокруг, последние годы возникают на театральных подмостках всё чаще: таков наивный перформер Грегор Замза в спектакле Романа Габриа в петербургском театре «Мастерская», самоотверженная до крайней степени Бесс Макнилл в спектакле «Рассекая волны» и неудачник Анри из «Я нанял убийцу» Галины Зальцман из репертуара театра в Шарыпово. Таков, кстати, и Мышкин из «Идиота», спектакля Андрея Прикотенко, идущего в этом же «Старом доме». Эти люди становятся мерилом всех ценностей нашей общей реальности, в которой вдруг, словно в результате дьявольского колдовства, оказались сбиты все ориентиры. Чарли Гордон Виталия Саянка – из этого ряда людей, в чьи планы не входит сведение счётов , в нём нет агрессии и стремления разрушать, а есть сильное желание понять, как этот мир устроен, и сделать хоть что-нибудь, чтобы он стал гармоничнее. Всё время, отпущенное Чарли на пребывание в здравом уме и твердой памяти, он интуитивно тратит на то, чтобы собрать пазл собственного жизни, действуя сразу по всем направлениям: читая медицинские статьи на всех языках мира, навещая в реальной жизни отца в его собственной теперь парикмахерской, посещая мать с сестрой, которые превратились в почти карикатурных лузеров из фильмов братьев Коэн.
На фото: Виталий Саянок – Чарли Гордон, Вера Сергеева – мать Чарли в сцене из спектакля «Цветы для Элджернона» / © пресс-служба театра «Старый дом»
Пазл в результате складывается глубоко драматичный: украденный из лаборатории Элджернон умирает; отец Чарли, которого внешнее благополучие не спасло от чувства вины перед сыном, так и не решится его узнать, хотя образцово пострижет; совсем обезумевшая мать сначала примет его за коллектора, а потом заявит, что сделала всё, что могла, чтобы Чарли вырос умным; а в статье индийского ученого Рахаджамати, на английский не переведенной, герой обнаружит картину своего плачевного ближайшего будущего – скорой деградации вплоть до полной недееспособности, а, возможно, и смерти. Но все эти открытия не превратят Чарли в озлобленного изгоя или мстителя. И к врачам своим он отправится не чтобы пообещать сниться им в кошмарах, а чтобы понять, какие у этих горе-ученых были планы на его будущее в случае неудачи. И услышав про социальную лечебницу Уоррен и про собственную сестру, которая дала согласие на эксперимент над братом, получив за это приличную сумму, попытаться успеть сделать хоть что-нибудь значимое. Надо отдать должное артистам, играющим врачей – Ларисе Чернобаевой и Андрею Сенько, которые не пытаются выступать адвокатами своих персонажей, и не жалеют для них убийственных, гротескных красок: малейшее препятствие на пути к славе превращает Немур из красавицы в вульгарную бабу, а ее подчиненный (и любовник) Штраус чем дальше, тем больше походит на бесформенного слизняка.
На фото: Виталий Саянок – Чарли Гордон и Анастасия Белинская – Алиса Кинниан в сцене из спектакля «Цветы для Элджернона» / © пресс-служба театра «Старый дом»
Зато Алиса Кинниан придумана и сыграна здесь так, что одиночество Чарли никогда не бывает беспросветным. Актерский диапазон Анастасии Белинской, актрисы внушительного роста и изящных форм, таков, что сыграть она может и светскую львицу, и фотомодель, и угловатую школьницу-переростка. В спектакле она выглядит именно старательной старшеклассницей, взявшей шефство над неуспевающим Чарли и неистово верящей в его успех. Так что, когда IQ Чарли поднимается до 105 и он встречается с бывшей учительницей уже не ради уроков, становится очевидно, что они созданы друг для друга – эти два искренних бескорыстных существа, не способных ни лгать, ни подличать. Сцена их первой встречи поставлена ещё и изумительно остроумно: из-за разницы в росте они никак не могут поцеловаться и в конце концов просто крепко обнимают друг друга. У Алисы Кинниан здесь есть, пожалуй, только один недостаток: её не самый развитый ум не поспевает за снайперски точными реакциями сердца, и иногда она может машинально произнести полную чушь, вроде «рекламный слоган» Немур про то, что «на месте почти пустой оболочки, обузы для общества» в результате операции возник новый человек. Но в решающие моменты Алиса оказывается в нужном месте: в дождь, мокрая, нелепая она появляется на пороге у Чарли и делает всё, что должен сделать близкий человек, хотя ей так обидно чувствовать себя полной дурой рядом с Чарли, чей IQ стремительно растёт.
На фото: Анастасия Белинская – Алиса Кинниан и Виталий Саянок – Чарли Гордон в сцене из спектакля «Цветы для Элджернона» / © пресс-служба театра «Старый дом»
Спектакль Андрея Гончарова – единственный из, наверное, десятка идущих по стране театральных интерпретаций романа Киза, где верится, что Чарли и Алисе, чтобы быть по-настоящему вместе, не хватило только времени. Но тем, что есть, они оба воспользовались по максимуму, оказавшись настоящими отличниками в школе жизни. А Чарли так и вовсе совершил невозможное, умудрившись состояться как личность. Он успел заявить на крупном симпозиуме протест против отношения к любому человеку как к подопытному, написать в научном журнале статью, разоблачающую преступный эксперимент, и испытать главное чувство на свете. В таком контексте украсть Элджернона и сбежать вместе с ним с конференции означает отстоять свою суверенную свободу, а смерть прелестного крыса воспринимается как гибель души Чарли.
На фото: сцена из спектакля «Цветы для Элджернона» / © пресс-служба театра «Старый дом»
Деградация героя, сидящего в кресле и бесцельно глядящего перед собой, и в самом деле кажется полной гибелью всерьез. Но у режиссёра нашелся для этого прекрасного персонажа другой финал – светлое безумие. Новая оптика позволяет Чарли Гордону и неизбежную социальную лечебницу Уоррена увидеть в ином свете. Буквально. Когда раздвигается последняя створка задника – она же и порог больницы, где отныне будет содержаться Чарли – за ней обнаруживаются райские кущи, пронизанные солнечными лучами. Это единственная награда, которую может предложить сегодняшняя действительность за «врождённую чистоту души» (определение главной заслуги живого существа из классического мультфильма «Все псы попадают в рай», очень сюда подходящее), но все же это лучше, чем ничего. Наверное, в эти мгновения Чарли мог бы подхватить лермонтовское: «И верится, и плачется, и так легко, легко…», продлевая их общую с Элджи жизнь.