Премьера

В ближайшее время премьеры не запланированы!

За Чехова обиделись не все

18 января 2011
Степан Звездин Известия, 23.04.2009

Говорят, что на сцене «Старого дома» снова обидели Чехова: извратили и опошлили, показали не таким, какой он есть на самом деле. Какой же Антон Павлович настоящий, при этом не сообщается, но чувство обиды за русского классика — мощное. Однако есть простая театральная истина: «правильного» Чехова, как и любого другого драматурга, на сцене не существует. «Правильный» автор — только на бумаге (то есть — в библиотеке), а в театре это всегда новые смыслы, которые неизбежно возникают в руках каждого режиссера — талантливого и не очень. Именно режиссер — хозяин спектакля. И с этим простым тезисом должен смириться любой уважающий себя зритель.

Точка зрения литовского режиссера Линаса Зайкаускаса на пьесу Чехова «Чайка» вызвала в Новосибирске бурные обсуждения, которые позволяют судить о неординарности нового спектакля. Местная секция критиков во главе с Валерией Лендовой провела самое интересное и противоречивое обсуждение премьеры в этом сезоне. Спектакль хвалили за метафоричность, отмечали интересные, неожиданные сцены и нетривиальное мышление постановщика. И тут же критиковали — за отсутствие целостности, слабые актерские работы, излишнюю истеричность и грубую назойливую «символятину» в виде скворечников, топора и даже гроба, в котором сначала «хоронят» чьи–то бездарные тексты, в котором спит–отдыхает Сорин, а в конце спектакля стреляется Треплев. Были и те, кто за комическим туалетом (в спектакле в нем прячутся и целуются), а также обилием пьяных персонажей увидел злую критику на русский быт. Однако третьи признали: говорить, будто этот спектакль — проявление литовского менталитета или же демонстрация нелюбви Зайкаускаса к «русскому» Чехову — полная профанация критики.

Ясным оказалось одно: говорить следует только о концепции, о конкретном режиссерском воплощении — здесь и сегодня.

В сознании зрителей, которые видели несколько постановок Чехова, «Чайка», как и любая другая пьеса Антона Павловича, давно распадается на отдельные сцены. Зритель ждет, как будет решен монолог Нины о людях, львах, орлах и куропатках, ждет, как будет решено объяснение Аркадиной с Тригориным, ждет последнего свидания Нины с Костей и с особым «наслаждением» ожидает выстрела знаменитого чеховского ружья. Режиссер спектакля Линас Зайкаускас словно играет на зрительском ожидании и решает каждую сцену в отдельности, следуя известному мейерхольдовскому принципу монтажа аттракционов. Каждая сцена в спектакле имеет свою завязку, кульминацию и развязку. Самое сложное на этом пути — объединить эпизоды единым смыслом, протянуть ниточку от начала к финалу. У режиссера Зайкаускаса эта ниточка называется «как все нервны!». В этом спектакле на самом деле много кричат и мало разговаривают. В актерских интонациях много истерик, а в игре — преувеличенных штампов XIX века, сыгранных на пределе человеческой адекватности. На сцене позволено не кричать лишь Ирине Алферовой, известной московской актрисе, исполнившей в спектакле «Старого дома» роль Аркадиной. Персонаж Алферовой здесь — вставной номер, героиня совсем иной истории... Другая исполнительница роли — актриса «Старого дома» Эльвира Главатских — вполне вписывается в русло истерично–вульгарного ансамбля. Если Алферова играет пошлую столичную актрису, то Главатских — пошлую провинциальную. Что называется, почувствуйте разницу.

Относительно содержания, название спектакля — «Пять пудов любви» — жесткая ирония, ибо по мысли литовского режиссера ни о каких взаимных чувствах в чеховской истории не может быть и речи. Подлинные чувства только у Маши в исполнении Натальи Немцевой — роль, которая может считаться вполне успешной. По сравнению с премьерными показами, Немцева лишила свою героиню излишних истерик и понизила «градус опьянения» (в спектакле она — откровенная алкоголичка, влюбленная в Треплева). Ее существование все больше наполняется внутренней болью. Маша становится главным действующим лицом спектакля. И это на современной русской сцене не впервые. В постановке Олега Рыбкина в Красноярском театре драмы Маша кончает жизнь самоубийством вслед за Треплевым.

Наверное, идеи о том, что «все нервны» уже недостаточно, чтобы ставить Чехова в XXI веке. Наверное, в XXI веке неприлично играть Чехова в традициях старого Александринского театра, где впервые и провалилась «Чайка». Однако талантливое режиссерское решение многих отдельных сцен, общий постановочный задор и «положительная» актерская динамика «на выздоровление» позволяют говорить о том, что пациент скорее жив, чем мертв.


Ошеломляющей новостью для новосибирских снобов стала победа спектакля Линаса Зайкаускаса на Международном фестивале «Золотой конек» в Тюмени, где «Пять пудов любви» получили приз «За лучшую режиссуру» (председатель жюри — профессор, театровед Ирина Мягкова). Победа досталась Зайкаускасу в конкурентной борьбе: на фестивале был представлен целый ряд весьма серьезных спектаклей от известных режиссеров: Сергея Федотова (Пермь), Анны Бабановой (Омск), Николая Коляды (Екатеринбург), Алексея Крикливого (Новосибирск), Владимира Туманова (Санкт–Петербург) и других.

В статье упомянуты:


спектакли: