За попытку - спасибо!

18 января 2011
Марина Вержбицкая Новая Сибирь, 12.03.2010

---

Стайки трансвеститов ужасной наружности, нимфоманки приятной окружности, моджахеды-неврастеники, чумовая актерская братия, магические закидоны порядочных матрон и обильные возлияния Бахусу — вот, собственно, и все, что осталось современному зрителю от II в. н. э.

Признанный стопроцентной литературной классикой «Золотой осел» довольно редко выходит на театральную сцену, не считая пары популярных вставных новелл, которые уже не один век живут отдельно и вполне самостоятельно, пользуясь спросом у художников всех мастей. Редкие и далеко не шедевральные российские интерпретации романа Апулея и вовсе можно пересчитать по пальцам — один мюзикл да пара-тройка драматических фантазий. Теперь еще и «античная авантюра» в двух действиях, стремящаяся вытащить из романа на камерную сцену исключительно эпизоды авантюрно-уголовного и эротического характера.

Театральная непопулярность «Золотого осла», как известно, идет от достоинств его литературной основы. Композиционная сложность, сюжетная пестрота, стилистическое разнообразие, жанровые перебивки, легион подтекстов и множество подводных течений. Огромный объем работы при очевидной неясности того, стоит ли игра свеч, — потому как «Золотой осел» относится к той загадочной литературной породе, чьи тексты при переводе на театральный язык не только наполняются невероятной бессмысленностью, но и бесповоротно теряют свое обаяние. Это не означает, что режиссерам не следует браться за «Золотого осла». Скорее свидетельствует о том, что истинный интерпретатор текста еще не пришел и ключ до сих пор не найден. Так что пока все покусившиеся на изворотливую античность входят в историю российского театра с легендарной репликой Николая Петровича Резанова: «Авантюра не удалась. За попытку — спасибо».

Режиссер Александр Нордштрем, поставивший свою версию «Золотого осла» в новосибирском «Старом доме», ситуацию с Апулеем кардинально не изменил. Ключа не подобрал, зато в силу претензий, потенций и профессиональных навыков неплохо исполнил роль любопытного Буратино, который, сунув нос в кипящий на огне котелок, вдруг обнаружил за куском старого холста крепко запертую потайную дверь, а за ней, пользуясь терминологией вышеупомянутого графа Резанова, представил вместо «чего-то свежего» — «земли старые — старый сифилис». На этой прощупанной носом параллели с сегодняшним днем постановщик со шведской пропиской и выстроил свою трехчасовую античную империю.

Инсценировку романа давний знакомец «Старого дома» выполнил самостоятельно, подойдя к древнеримскому тексту с поистине шведской аккуратностью и бережливостью. Правда, это коснулось только аутентичных реплик и ключевых эпизодов. В остальном же роман пришлось как следует выхолостить. Философии, сатире, духовным превращениям, религиозно-мистической подоплеке и т. п. в «Золотом осле» Александра Нордштрема места не нашлось. Получилась чересчур легкая и нарочито современная история про заезжего мажора Луция (Егор Голдырев), который, оставшись без родительской опеки, пускается во все тяжкие. Sex&Drugs&Rock’n’roll, точнее женщины, вино и немного магии. А в результате на месте легкого, стильного и сексуального появляется еquus asinus asinus — ходячий символ упрямства и, между прочим, природный источник виагры.

Надо сказать, в серой ослиной шкуре Луций ведет себя так же, как в человеческом обличье, — ест, пьет, совокупляется и находит кучу приключений на свою раздавшуюся пятую точку. Попадает в плен к укутанным в хаки душманам. Угождает на gay-party к пестрохвостым трансвеститам. Слушает, как расхристанная баба на жутком южнорусском суржике «гекает» про не изуродованную интеллектом блондинку Психею. Получает волшебные пендели от работяг и доходяг. Наконец, активно пользуется своим гигантским половым органом, превращаясь в очевидный объект желаний одаренной нимфоманки-зоофилки. Чтобы превратиться обратно в человека, ему достаточно пожевать розовый куст. Однако об этом осел как всякое вьючное вспоминает только тогда, когда ему грозит неминуемая гибель. Испугавшись, Луций просит богов о пощаде и возвращается в двуногое тело служителем его величества смеха, актером, — и не похоже, что выносит из этого хоть какой-нибудь достойный урок.

Вот, собственно, и все. Никого уравновешивающего телесный низ духовного верха, что наблюдалось в романе, в спектакле Александра Нордштрема в помине нет. Обычная комедия категории «B», весь фокус которой в перемене тел и обилии нелепых похождений. Тоже себе жанр и имеет право на существование, но, пожалуй, его пафос меньше всего интересен тем, кто действительно хотел бы увидеть на сцене интерпретацию «Золотого осла» Апулея. Зато «мин», на которых с удовольствием подорвутся блюстители нравственного порядка, в этом спектакле невпроворот.

Несложно предположить, что наибольшему сопротивлению подвергнутся сцены эротического характера. Предвидя это, режиссер «античной авантюры» в каждом интервью объяснял, что «Золотой осел» без эротического элемента невозможен, что в этом заключается специфика древнеримской литературы, так сказать, самый ее цимес. Оспаривать эти утверждения бессмысленно. Однако речь идет не о безнравственности. Проблема в том, что без прочих элементов, как показала премьера, «Золотой осел» также потерял свое обличье. Потому-то фривольные сцены не забавляют, а режут глаз. К тому же многие из них безвкусно сделаны и неудачно поданы. Согласитесь, бьющийся в оргазмических конвульсиях и размахивающий холщовым членом мозаичный осел (волею режиссера Луций превращается в животное с максимальной театральной условностью — скрываясь за подвижной мозаикой с изображением осла) не самое приятное эротическое впечатление.

И все же главными недостатками спектакля Александра Нордштрема можно считать несбалансированность и отсутствие идейного центра. Есть несколько десятков отдельных эпизодов, скрепленных лишь на фабульном уровне. Каждый эпизод идет своей тропинкой, сопротивляясь единственно спасительной цельности, а стержень, на который следовало бы нанизать все античные камешки, отсутствует. Из-за децентризации и бесхребетности действия спектакль выглядит незавершенным, сколоченным второпях. «Золотой осел» упрямо останавливается на полдороге, а свешанный на одну сторону груз, корежит и деформирует конструкцию.

Застрявшая между намеком на супрематизм и останками Roma antica сценография (Александр Нордштрем) превращает Гипату, по которой путешествует Луций, в расхожую натуру из дешевого путеводителя по античности. Музыкальное оформление (Михаил Гольдштейн) выливается в прыгающий вокруг сиртаки довольно банальный музыкальный ряд. Кричат-надрываются, засыпают глаза историческими параллелями костюмы (Дарья Волкова) любимых 1990-ми нечеловеческих цветов и моделей. Выворачиваются наизнанку претендующие на «сурьез» эпизоды. Все это ведет к единственно спасительной для этого спектакля пародии или даже сатире. На современные нравы, общество, человечество в целом и человека в частности. Ведет, да не приводит. Нет, пародийное начало в «Золотом осле» определенно присутствует, но точечно и в каком-то примитивном варианте. В лоб бьет, а оправдывать происходящее не оправдывает. Отсюда и совершенно басенный расклад: «Осел, увы, не виноват, что от природы глуповат, но он, всем мненьям вопреки, решил податься в остряки».

Чего у нового «Золотого осла» не отнять, так это смелости и задора, с которым актеры преподносят свой антично-авантюрный эксперимент. Молодое поколение «Старого дома» не только забывает слова, но с удовольствием раскрепощается, дурачится, перевоплощается, меняет образы, костюмы, краски. Возможно, спектакль это и не спасет, но в актив пойдет наверняка. «Спасибо за попытку» ведь никто не отменял.

---

В статье упомянуты: