СИЗИФ НА СТРОИТЕЛЬСТВЕ ЦЕМЕНТНОГО ЗАВОДА

Федор Гладков свой роман «Цемент» о восстановлении разрушенного в ходе гражданской войны цементного завода в Новороссийске писал по горячим следам. Действие происходило в 1920-21 годах. Роман вышел в 1925. Почти полвека спустя немецкий драматург, писатель, эссеист, работавший в то время в театре Berliner Ensemble Хайнер Мюллер написал по заказу театра на материале этого романа пьесу «Цемент». Взяв пьесу Мюллера, молодой режиссер Никита Бетехтин воссоздал события вековой давности на сцене новосибирского театра «Старый дом».

«Цемент» – название романа Гладкова и пьесы Мюллера.  Предмет постоянных разговоров действующих лиц и идея-фикс главного героя. Цемент – строительный материал новой жизни, где будут возводиться, а не разрушаться дома и заводы, фабрики и зернохранилища. Цемент – золотое руно новых коммунистов-аргонавтов.
 

Хайнер Мюллер превращает эпическое повествование Гладкова в герметичное интеллектуальное исследование человеческой природы, неизменной с времен олимпийских богов. Он сближает героев Гладкова и героев античных и христианских мифов, поверяет ситуации послереволюционной России религиозными архетипами. Пьеса разбита на эпизоды, которые так и называются: «Освобождение Прометея» (эпизод встречи Чумалова с главным инженером завода), «Аппарат или Христос тигр» (встреча Чумалова с парткомом), «Геракл 2 или Гидра» – (современная трактовка мифа о герое), «Медея и комментар» – (разговор Чумалова с женой), «Семеро против Фив» (работа на Сортировочной) и т.д.

Проверяя героев Гладкова и их историю античными мифами, Хайнер Мюллер сшивает века и страны. Стенания буржуазного инженера, которого всего лишили товарищи-революционеры, сдвоены с мучениями прикованного к скале Прометея. Правда, вопреки привычным трактовкам мифа о титане, Прометей у Мюллера вовсе не жаждет быть освобожденным, плачет об убитом орле, клевавшем печень, и дерется со спасителем Гераклом с криком: «Я его не просил!!! Он расковал меня против моей воли!!!»  Прометей-инженер Кляйст (Юрий Кораблин) также вовсе не рад нежданному визитеру и не горит желанием восстанавливать завод, разрушенный теми же людьми и процессами, которые разрушили его жизнь... Но против Рока/Воли Революции не попрешь. Геракл-Глеб Чумалов упрямо тащит Прометея-Клейста к людям.

 
Художник-постановщик Александр Мохов выстроил на сцене конструкцию, которая поначалу кажется сплошной стеной, сложенной из блоков. Потом выясняется, что блоки подвижны и могут легко скользить по ячейкам вперед, наподобие библиотечных ящиков с книжными карточками. Они создают то подобие лестницы, по которой карабкаются герои, то – арки. Их можно вытащить из пазов, открыв глубину сцены (она же заводской цех). Декорация тут одновременно и среда обитания, и предмет, в который и с которым играют актеры.

 
Художник по костюмам Алексей Лобанов одел актеров в стилизованные костюмы из металлизированной ткани цвета цемента (люди здесь часто замирают памятниками себе, напоминая о статуях рабочих и колхозников, разбросанных по бесконечным российским парковым аллеям).

Для актеров «Старого дома», привычных к разнообразным экспериментам и умеющих находить общий язык с очень разными режиссерами, – пьеса Хайнера Мюллера стала вызовом. Как признавал Никита Бетехтин, «энергия текста и его масштаб не позволяют актерам работать в привычном для русского театра бытовом способе существования. И в работе над этой постановкой нам предстоит лабораторным путем изобрести единственно верный путь пластической и речевой выразительности персонажа, проделать огромную работу в телесных и речевых тренингах». Исполнители сумели освоить и присвоить и экспрессию подачи ритмизированного текста, и сложный пластический рисунок ролей.

Лучшей сценой спектакля стало объяснение Глеба Чумалова-Яна Латышева с женой Дарьей-Натальей Немцевой. Глыбы-слова падают и, кажется, своей тяжестью сотрясают все пространство сцены. Дарья рассказывает мужу, что было с ней в эти страшные годы. Как из любимой и любящей жены она превратилась в Черную вдову, которую боятся все. Ее несколько раз сажали в тюрьму, ее насиловали офицеры и солдаты (сколько их было, сбилась со счета). Она начала свою войну, и становится воином более безжалостным и эффективным, чем любой мужчина. Она отдала дочь Нюрку в детский дом, где ребенок умер от голода, а сама сейчас работает на партийной работу в женотделе. Медея Революции и цементного завода не менее безжалостна, не менее пафосна, не менее убеждена в своем праве не щадить ничего и никого во имя мести, чем античная царица... Правда, эта Медея мстит не одному мужчине, но всем им зараз – насильникам, убийцам, похотливым скотам. Стихия революции «цементирует» человека, превращая его в хтоническое чудовище.

 
Глеба Чумалова Хайнер Мюллер сравнивает с героем Гераклом, который то освобождает Прометея, то чистит Авгиевы конюшни, то рубит головы Гидре. Но сравнивает его и с Сизифом, который вечно катит в гору вечно скатывающийся с горы камень. Восстанавливать самим же разрушенное – участь не одного только Глеба Чумалова, но огромного числа наших соотечественников. Мы разрушим старый мир, мы построим новый мир. Окропим цементную муку собственной кровью, чтобы она стала прочным бетоном...

Похоже, сто лет спустя мы снова возвращаемся к точке, с которой начинается повествование Федора Гладкова.  Или говоря словами из предпремьерного интервью Никиты Бетехтина: «История повторяется, и в любой момент все может опять вернуться в исходную точку фундаментального кризиса».

В статье упомянуты:

• Никита Бетехтин
• Алексей Лобанов
• Александр Мохов
• Ян Кузьмичев
• Игорь Шаройко
• Немцева Наталья