История абсолютного зла – пьеса рассказывает о последних днях в бункере Гитлера – в театре обретает новые смыслы. Юрий Квятковский вместе с драматургом Екатериной Августеняк рассказывают нам о том, как в некоем театре ставят спектакль "Магда", и режиссер требует от артистов слияния с героями, полного проникновения в личности исторических персонажей.
Репетиция пьесы идет на наших глазах, но – за стеклом, отрезающим зрителей от актеров. Мы не слышим голосов актеров – репетиция идет на немецком языке, под синхронный перевод. Нам сложно сочувствовать этим персонажам – слишком хорошо мы помним историю. Да и фигуры героев поданы, скорее, в жанре фарса, но никак не реализма. Хотя…
Геббельс Анатолия Григорьева настолько органичен в своем карикатурном изображении, что на несуразности пародийности перестаешь обращать внимание. Как, впрочем, и на неуклюжесть Бормана Виталия Саянка. Здесь прописано слишком много эмоций, которые сплетаются таким тесным клубком, что перестают эмоционально воздействовать на зрителя. Пожалеть милую белокурую девушку, которая 16 лет мечтала о свадьбе и не знает, что такое Аушвиц? Лариса Чернобаева представляет свою Еву прелесть какой дурочкой. Но вожделеет девочка звания фрау Гитлер.
Магда Натальи Немцевой – роль удивительная, страдательная, мятущаяся. Но в ее страданиях сердце героини остается холодным. В ней нет любви или раскаяния, лишь эгоизм, страх и ненависть. И как сострадать этому страху и ненависти?
Не получается сострадать героям у зрителя, и, по мнению режиссера (Евгений Варавва), не получается у актеров. И он уверен, что сыграть правильно артисты смогут, только разбудив в себе "демона", призвав зло...
И манипулируя, угрожая, унижая, пытается это зло разбудить…
Спектакль – размышление о природе зла и природе актерства, о манипулировании и том крае бездне, к которому можно прийти. Бесконечно повторяя мантры, сам начинаешь в них верить. Заигрывая со злом, сам становишься злом. Лучший пример – доктор Людвиг (Арсений Чудецкий) – он ведь всего лишь хотел исследовать природу человека, а теперь вот готовит яд для детей.
Чтобы зрители не сомневались в природе зла, бегают по сцене дети, которых планируют убить супруги Геббельсы… И героине – актрисе нужно их отравить.
Сходя с ума от невозможности реально отыграть эту ситуацию, в какой-то момент начинает цитировать Медею. Но…
В мировой литературе много жестокости. И принять поступок Медеи вряд ли кто сможет. Но вот понять – наверное, все же можно. Искренняя любовь предана, самоуважение разрушено, гордость попрана. Медея мстит Ясону.
Зачем Магда Геббельс травит своих детей – невозможно понять и объяснить. Это триумф зла, которое постепенно заполняет душу и подменяет личность. И как сыграть эту роль, не впустив в душу зла – совершенно непонятно… Наверное, невозможно. А когда впускаешь это зло, что потом, после спектакля, актерам с ним делать? Можно ли, убив его в себе, остаться в живых?
Пустеет сцена. И остаются на ней лишь дети и собака. Те, в ком нет ни капли зла. Однажды уже отравленные в спектакле, но вне спектакля выжившие, потому что любое зло конечно. А жизнь продолжается…